Жить — хорошо!

Так повторялось еще двадцать восемь раз. Двадцать девять убийств, во время которых на лице маньяка никогда не было ненависти. Сочувствие, сожаление, во время первых для него и последних для меня он даже плакал. Всё закончилось после двадцать девятой картины убийства. Первая жертва Клетуса, судя по их диалогу перед её смертью — его сестра из приёмной семьи.

Я смотрел в его глаза, а внутри бушевала буря из ненависти и ужаса. Ненависти к Кэссиди и ужаса перед тем, что я увидел. Такие. Жить. Не. Достойны.

— Ты виновен, Клетус. Я — твой Палач. — Проговорил, смотря в его глаза, наблюдая, как испуг во взгляде трансформируется в ужас. — На твоих руках кровь невинных. — И наклонившись к его уху прошептал: — Почувствуй их боль, паскуда!

Отпустил я уже мёртвую голову с запечённым в черепе мозгом и выжженными глазами. На лице маньяка застыла маска посмертного ужаса и боли. Я постарался… убивать его медленно, и чтобы башка не лопнула. Последнее получилось, а вот первое… Жаль, когда запекаешь мозги — жертва быстро дохнет. Взял в руки папку с документами и встал. Посмотрел на труп мужчины, на папку, и испепелил её над телом.

— In mortem convertēbar, in vastatōrem hostem, — проговорил я, коверкая литанию ликвидатора: «Я обратился во смерть, в уничтожителя врагов». Сегодня — я был возмездием. Сегодня я отомстил за двадцать девять незнакомых душ. А еще сегодня я понял, что за сраное додзюцу мне выдал Нарисованный Человек. Самый дерьмовый подарок в моей жизни.

Выходил из апартаментов маньяка, перелазил через забор я в абсолютном раздрае. В душе царило смятение, удовлетворение и апатия. Вспомнились слова Беннер о том, что некоторые моменты она предпочла бы забыть и я согласился с ней про себя. Те двадцать девять картин останутся со мной надолго. Дико захотелось напиться.

— Я знаю небольшой бар в часе езды, мы его проезжали, пока ты спал. — Спокойно проговорила Юрико, заводя машину. — Там всем плевать на возраст. Заедем?

— Заедем, — кивнул я, криво улыбнувшись. «Чудесная женщина — как бы не влюбиться», — подумал и хмыкнул на свои мысли.

Пока ехали к бару мимо нас пролетел байк с седоком. Промелькнул на бешеной скорости, но вроде бы это тот самый красавец, которого я разглядывал в кафешке. Только вот наездница прилично так излучала в тепловом спектре. Уж не Призрачного Гонщика ли мы встретили? Хотя… Плевать, наоборот хорошо. Я постарался убить именно так, как Джонни Блэйз в первом фильме казнил своим Карающим Взором, то что тут мимо мелькает местная его версия — даже хорошо. Правдоподобнее будет выглядеть предположение, что за Клетусом пришел один из Духов Мести.

***

От Автора:

Рейн Синклер из предыдущей главы была переписана — теперь у неё прическа каре.

Глава 37

Приехали в бар — что-то явно недорогое, но и не уровень рыгаловки, с небольшой ночлежкой рядом. Снял костюм в салоне автомобиля и уложил его в чемоданчик рядом с маской, оставив на себе только цивильный наряд и ботинки. Издалека и так сошло-бы, а вот внутри помещения — можно и спалить нестандартную экипировку. На стоянке было припарковано несколько байков и пара автомобилей. Весь транспорт такой… Внушающий. Форд Мустанг 67-го года даже на пару секунд всколыхнул в душе восхищение напополам с завистью. Шикарная тачка, судя по ухоженному виду — явно любимая машина какой-то ценительницы.

Внутри помещения было сумрачно, накурено и стильно. На стенах фотки каких-то местных металлюг, гитары, а над самым баром, на цепях, висел довольно старый харлей без колёс. Вдоль стен стояли диванчики и низкие столы, сам зал был наполнен простыми двух-четырёхместными столами с массивными деревянными стульями. На заднем фоне звучал приятный медленный рокешник. Аутентичненько, однако.

Под взгляды десятка посетительниц присел за один из столиков в стороне, пока Юрико брала в баре напитки. Вернулась ко мне японка с бутылкой виски и двумя квадратными бокалами. Пока ставила всё на стол к нам подошла бармен и донесла маленькое ведёрко льда с щипцами и тарелочку с ломаным тёмным шоколадом.

Женщина, чуть старше сорока, поставив то и другое на стол, мазанула по мне любопытным взглядом, а потом прошлась неодобрительным по японке. Последней, впрочем, было абсолютно по барабану, она вскрывала бутылку под шаги удаляющейся барменши с лицом равнодушным и холодным. Разлив в оба бокала по паре пальцев напитка, кинула себе два кубика льда и вопросительно посмотрела на меня.