Жить (СИ)

-Нет, я ж говорю. - решительно сказал Дима. - Что было, то было. Я с одной тут разобраться не могу, а ты мне вторую ещё на шею повесить хочешь. Нет. Ты это, глянь там лучше, нам же выпить надо взять с собою.

Паша не смог ответить, потому что у него был набитый рот. Он кивнул головой, встал из-за стола и прошёл в кладовую.

-Литр бери сразу. - громко сказал ему вслед Дима.

В кухню вошла Таня.

-Не много будет? - спросила, присаживаясь на своё место.

-В самый раз. - ответил Дима. - Ты себе тоже винца вот прихвати.

-Я из дому взяла. - сказала Таня и вынула из пакета литровую пластиковую бутылку с красной жидкостью. -Там ещё поесть чуть-чуть, так, мелочёвки всякой. Ну что, пошли?

-Погоди ещё. - сказал вернувшийся из кладовой Паша. - Успеем. Давай посидим, это добьём и поедем. Весь день впереди. Маринк! - громко крикнул он, развернувшись вполоборота к комнате. - Таньку заберёшь сама?

-Хорошо!

На кладбище они приехали ближе к полудню. Развиднело и светило солнце, но земля была мокрая и липкая, цеплялась к ботинкам и сапогам. Паша шёл впереди, держа в руке открытую бутылку водки, и то и дело к ней прикладываясь. Передавал её время от времени идущему следом Диме, тот проделывал то же самое. Они были навеселе. Позади всех шла Таня с пакетом. Она внимательно смотрела себе под ноги, боясь поскользнуться и упасть.

-Сначала к Петьке зайдём. - сказал Паша.

Петька встретил их красивым черным мраморным памятником, аккуратной опалубкой, серой мелкой галькой, цветами и блюдцем со стопкой. В стопку Паша плеснул водки, в блюдце положил две конфеты и сигарету. Сам Петька глядел на них с фотографии хоть и улыбаясь, но немного грустно.

Дима закурил.

-Дай сигарету. - сказал ему Паша.

Они стояли, курили и смотрели на памятник.

-Помянем. - сказал Дима. - Дай рюмку, Тань.

Таня достала из пакета рюмку.

-А чё не из горла? - спросила.

Никто не ответил.

Протянула Диме два бутерброда с салом.

-Прикусите хоть.

Дима выпил, взял бутерброды, один отдал выпившему следом за ним Паше, другой стал есть сам.

-Молодой ещё. - сказал Паша, глядя на памятник. В голосе его чувствовалось сожаление.

-Да. - вздохнул Дима.

-И чего ему не жилось?...

-Да.

-Сейчас бы с нами...

-Да.

-И Таньку в школу и всё бы...

-Да.

На соседний памятник сел большой чёрный ворон. Ворон смотрел на них с интересом. Паша кинул ему к памятнику кусочек хлеба. Ворон слетел, взял хлеб в клюв и залетел обратно на памятник. Съел хлеб и продолжил разглядывать людей. Лёгкий ветерок ерошил его перья. Ворон был весь иссиня-чёрный и сверкал, словно глянец.

-Красивый. - сказал Дима.

Паша согласительно покивал головой.

-Пошли дальше. - сказал он.

-Куда сейчас? - спросила Таня.

Паша задумался.

-Давай к тёте Яде и дяде Коле. - сказал Дима. - Тут недалеко. А там потом решим.

-Ага, точно. - согласился Паша. - Давай. - отхлебнул из бутылки и протянул Диме. - Ты помянула? - спросил Таню. Таня кивнула головой. - Что-то я не видел. Ты чё там сзади стоишь как-то? Ты давай рядом с нами поминай.

Они пошли дальше.

По правую руку были старые могилы, порушенные временем. Их изъела ржавчина, изгрызла труха, изнурили взгляды людей. На них были старые потускневшие изображения, обрамлённые в потрескавшийся мрамор, победнее - в грязный гранит, ещё беднее - в порыжевшее железо, ещё беднее - в раскоряченные кресты. Оттуда особым потусторонним взглядом смотрели дремучие люди, которые и в загробной жизни, видимо, слились с материалом, из которого были изготовлены их памятники. Так казалось если задержаться глазом дольше, чем нужно. На иных могилах вместо земляной насыпи красовались большие муравейники. Между этими старыми кучами затерялся особый, поросший быльём участок, с крохотными квадратиками земли, огороженными слишком громоздкими цепями по периметру. В каждом квадратике стоял игрушечный памятник и, если хорошенько присмотреться, можно было увидеть даты жизни погребенных там людей. Все они были очень старыми, времен первой мировой, 20-ых, 30-ых годов прошлого века и одновременно очень молодыми - никто из них не прожил больше года.

Там обильно росло кустовьё, высокие деревья, трава и всё, что только может вырасти, если оставить землю без должного присмотра.