Житейские истории

«Так!» — второй раз с наслаждением повторила она, смакуя каждую буковку. Все насторожились. «Щас что-то будет», — сказал сидевший рядом со мной Томин. Но Ираида не оправдала надежд публики, произнеся очередную пошлость: «Вот наконец и настал тот день, когда вы наконец вошли во взрослую жизнь. Кто-то из вас поступит в институт, а кое-кто наконец-то встанет у рабочего станка… Но какой бы не была ваша будущая специальность, мы желаем вам всего самого наилучшего в будущей жизни…»

И только в самом конце прощальной речи прозвучала более или менее оригинальная мысль. «Так! И вот вам мой совет. Мальчики, ежели вам придется там ну выбирать, я не знаю, спутницу, что ли, жизни, то не забывайте, значит, об одноклассницах. С ними вы никогда не пропадете!» В зале раздались хихиканья и смешки. Ираида побагровела и, оскорбленная в своих лучших чувствах, грохнулась на пошатнувшийся и заскрипевший под ее тяжестью стул. Она кашлянула в кулак и сказала смотрящей на нее с удивлением Обезьяне: «Так! Я кончила.»

Тут же поднялась молодая училка по биологии Галкина Нина Власовна, имевшая погоняло Птица —, видимо, за гордый профиль с орлиным носом. Говорила она, пожалуй, лучше других. Но, как выяснилось позже, секрет ее красноречия заключался в предварительной подготовке. Немного позже раздолбай Абдулла таскал и показывал всем филькину грамоту с текстом ее выступления, найденную после сборища в урне для мусора. Там были, правда, и такие вставки: «Дорогие ребята! (Выдержать паузу.) Уважаемые учителя и родители! (Еще более продолжительная пауза.) Сегодня мы присутствуем (Изобразить на лице восхищение.) на одном из самых значительных событий в жизни школы… (Изобразить восторг. Протереть глаза.)» И далее — такая же туфта… Пока она не заговорила своим языком…

«Мне вспоминается день, когда я, то есть когда меня ну назначили в 9 „б“… Я была в отчаянии. Один Чурбанов вызывал у меня заряд отрицательных эмоций… Когда я пришла в эту школу четыре года назад, Чурбанов учился третий год в одном классе. Класс был живой, подвижный. Особенно выделялся Чурбанов. Это был ну не очень способный, но очень подвижный ребенок, который комментировал ну каждое мое слово и жест. Ко дню учителя брали интервью, и спросили „Что вам мешает жить?“ Я ответила: „Чурбанов!“ И вот, представьте, этот самый Чурбанов в моем классе. А сегодня я с грустью смотрю на эти, ставшие такими дорогими, лица…» От наплыва чувств она поперхнулась. Чурбанов — король шпаны — скорчился в кресле и ржал как лошадь. Галкина неудачно попыталась изобразить на лице проникновенную печать. «До грусти ли ей щас? У них ведь банкет! Нажрется как скотина!» — вещал рядом Томин.

Следующей по порядку процедурой стало вручение аттестатов. Выпускников по одному вызывали на сцену и вместе с документами выдавали книгу Ричарда Пилферера «Как украсть триллион». Поначалу раздавались аплодисменты, но через минуту-другую они стали довольно жиденькими, а затем и вовсе заглохли.

«А сейчас концерт, подготовленный силами учащихся»,обьявила Обезьяна. В концерте ничего из ряда вон выходящего не было. Все было слишком непрофессионально. Без души. Играли на пианине, исполняли какой-то непонятный танец с приплясыванием и притоптыванием, и все были страшно рады, когда эта кичуха закончилась. Затем всех пригласили на вечерний ленч в нашу честь. Желудочный сок начал выделяться. Стадо бывших учеников ринулось в столовую — на кормежку. Если бы на пути попалось несколько учителей, их бы смяли.

Салаты, котлеты, куски мяса, конфеты, пирожные, апельсины, вафли и многое-многое другое сыпалось в наши чрева, как из рога изобилия. Все так торопились насытиться, что не обращали друг на друга никакого внимания. Я был удивлен, потому что меня сегодня никто не трогал. Толстенький крепыш-дзюдоист Женя Труфенков по кличке Вазелин опрокинул на себя ящики с газировкой. Он потом долго стонал, что испортил брюки нового немецкого костюма. «До трусов ведь даже!» — сокрушался Вазелин. «Так! Сходи-ка в туалет! Отожми!» — посоветовала Ираида.

Несмотря на чинимые Обезьяной преграды, алкоголь был пронесен и распит в общественном туалете. Две парочки продвинутые ребятенки, уже знающие секс — Гриша Дундукович и Маша Синих, Степан Целиков и Соня Лекарская, распили бутылку водяры, но этого им было мало. Они бегали по школе в поисках Петрухи Пекарева, которому удалось пронести бутыль домашнего коньяка и который укрылся в одном из туалетов, не желая ни с кем делиться… Однако, поделиться ему пришлось…

Изрядно захмелев, они наехали на меня. «Эй, Лошарик! (Такая кличка была у меня.) Ну-ка гони в ларек! Купишь литровую, „Черная смерть“…» Я наотрез отказался: «Еще чего?» «Ты что-то припух, малый!» — сказал Дундукович и врезал мне по лицу. Я не сопротивлялся. От природы я хилый, слабый и в таких ситуациях беспомощный. Мог бы заниматься собой, но когда-то подумал, что сильнее орангутанга все равно не стану. Вот и страдал от издевательств.