Житейское дело

- Ты уж не серчай, Васенька... чего уж... Ну на что я вам в Москве-то, обуза да и только. У вас и у самих дети и внуки... а квартеры маленькие, и я вас стесню, и вы меня пинать будете.

Мельников поглядел на спокойного, деловитого Степана, на робкую Клаву.

- Клава, а ты-то как?

- Вы уж позвольте, Василий Николаич... с мамой вашей пожить... и вы, Евдокия Николаевна... я уж отблагодарю... вот отца, родных хоть под конец бог послал... хоть какой семьей пожить...

То, что мать не поедет в Москву, наконец-то дошло до сознания сохранявшей до последнего момента надменность Дуни. От такой перспективы она буквально на глазах оттаивала, а Мельникову вдруг стало нестерпимо стыдно:

- Уж и не знаю как... как-то неудобно.

- Васенька, не тяни меня к себе. Я здеся всю жизнь прожила и лечь рядом с отцом хочу...

Оставшись с Клавой и Степаном наедине, Мельников достал деньги:

- Здесь двенадцать тысяч, отцу на памятник... и избу все-таки подремонтировать надо... в общем, это от нас с Дуней.

- Ты что, Вась, зачем много-то так! Да на эти деньги у нас тут новую избу можно поставить! - удивленно смотрел на пачку купюр Степан.

- Возьмите... вы здесь... мы там... Возьмите, пожалуйста... брат, сестра,- с мольбой просил Мельников.