Житие Иса. Апокриф

Его пропустили — наместник был оповещен о прибытии Ифа. По лестнице, раскаленной солнцем, их вел молодой офицер, звенящий и сверкающий начищенной медью. Наверху спешивший за молодым офицером верховный жрец остановился, чтобы успокоить дыхание, поскреб потные подмышки и вошел в приемную. Его спутники остались на солнцепеке. Из окон было видно, как они неизвестно откуда вытащили игральные кости и принялись за дело.

— Мир тебе, — склонив голову, смиренно прикрыв глаза и сжав на груди ладони лодочкой, приветствовал Липпина верховный жрец.

— Здравствуй, а ты мертвечину, как ворон, чуешь!

— Я пришел не за оскорблениями, — с достоинство, выпрямился Иф.

— Я не хотел обижать, но у меня не блестящее настроение, жрец.

— И у меня, наместник. Этот Мессия стал действительно опасен. И не только Храму, но и Империи. Я не оговорился — так его называют даже некоторые имперские солдаты.

Наместник погладил сзади свою короткую шею, словно искал что-то, потом хлопнул ладонью по столу, резко повернулся и подошел вплотную к Ифу, впиваясь взглядом в его глаза, для чего пришлось ему задрать голову.

— Рано радуешься, жрец. Империя сильна — завтра с Лазурного берега через Священный город пройдут восемь тысяч солдат, а через несколько дней — еще две тысячи всадников из Триречья. Если понадобится, их будет десять раз по столько. Смотри, чтоб от топота их ног не рухнули стены твоего храма.

— Нет, наместник, с Исом мне не по пути.

— Так собери свой Совет Семидесяти, еще раз объяви его вероотступником, приговори заочно к смерти, а потом сунь нож какому-нибудь фанатику и скажи, что убийство это — богоугодное дело.

— Не так просто, наместник, — мы заявим о нашем бессилии. Неужели твои солдаты не смогут вырвать этот сорняк?

Ифу понравилась идея наместника, но сразу соглашаться он не хотел. Оба помолчали, собираясь с мыслями. Начал наместник:

— С подходом войск заткнем дырки из проклятой долины. И хлынем в нее через южный проход. О том, чтобы из Священного города никто не выходил, я уже позаботился. Но в другие города, где нет гарнизонов, нужно послать твоих людей, чтоб не было Ису пополнения. Учти, мы не подрубили колонны твоего храма, они же разрушат его!

— Я не изменю, наместник, не надо намеков.

— Наместник! — грохнул доспехами вошедший офицер. — Прибыл Гелл с остатками своих людей.

— Пусть войдет! — почти крикнул пораженный Липпин. — У тебя, Иф, чутье. Ты всегда приходишь, когда что-нибудь случается.

Верховный жрец удивленно развел руками, но для него де было в этом неожиданности — его соглядатаи уже видели в песках приближающийся отряд.

— Приветствую тебя, наместник, — устало поднял почерневшую руку Гелл.

— Вырвался… Сколько людей привел? Почему без до-спехов?

— Дошли — семьдесят. Из плена. Меня откопали под кучей тел. Остальные — перебиты.

— Как же вас отпустили?

— Сказали: идите! И не посмотрели вслед. Наверное, потому, что орлы не питаются падалью. Это — удел ворон.

— Не заговаривайся, Гелл! У тебя помутился разум от страха!

Липпин говорил все медленнее и спокойнее. И это было плохим признаком.

— Наместник, я был там, где других, — тут он остановился и тяжело посмотрел на Липпина, — не было. Другие бежали, когда огонь выжигал нам глаза, а мечи крошили наши панцири!

— Успокойся, Гелл, — наместник покосился на стоящего в тяжелом и мрачном убранстве Ифа, — здесь некого винить.

— Ты так думаешь? — как-то странно повел головою Гелл, словно что-то сдавливало шею, — будь по-твоему. Я могу идти?

— Нет, Гелл, садись и рассказывай. И ты сядь, жрец.

Наместник привычно сел у стены, облокотясь на левую руку. Гелл — по другую сторону стола, верховный жрец — сбоку, спиною к окну, отчего лицо его трудно было разглядеть.

— Налей себе вина. Я слушаю.

Гелл отпил из чаши глоток:

— Когда я очнулся — на мне не было ни меча, ни доспехов. Оставшиеся в живых собирали тела. И делали они это всю ночь, — тут на мгновение он прикрыл глаза и отставил чашу. — Под утро закопали… Да, меня стерегли. Потом допросили. Сам Учитель и его помощник — твой бывший раб. Затем отпустили.

— Не потребовали от тебя даже слова?

— Я отказался дать.

— И все-таки отпустили… Почему?

— Я же сказал — они знают свою силу.

— Ты видел вблизи их оружие?

— Слишком близко, наместник. Доспехи их надежней наших, а мечи — длиннее и крепче. Но страшней всего — огненные трубы, нет от них спасения!

— А что же сам Ис? — вклинился в разговор верховный жрец.

Гелл даже не повернул головы в его сторону.

— Гелл, мне это тоже интересно, ведь со времени моей беседы с ним прошло много месяцев, — помог жрецу наместник.

— Душу он скрести умеет даже тем, у кого и души не должно быть.

— Таким, как ты, Гелл?

Тот не ответил и угрюмо посмотрел в угол, минуя взглядом черную фигуру жреца.

— Ладно, иди, Гелл!

Тот встал, тяжело повернулся. И медленно вышел за дверь.

— Видишь, наместник…

— Вижу, верховный жрец, — не дал ему закончить Липпин, — сегодня же напишу императору, и через месяц здесь будет еще десять тысяч! Сорную траву — с корнем. И место выжжем, где она росла.