Жития новомучеников и исповедников российских ХХ века

— О месте нахождения Новгородцева и Ильина мне кто‑то сообщал, или же я слышал еще в Москве, сейчас точно не помню. Что касается митрополита Евлогия Георгиевского, я знал из переписки, которую он вел с митрополитом Сергием, заместителем Местоблюстителя Патриаршего престола; с Сергием я знаком по академии, в то время он был профессором Духовной академии, а затем инспектором. Кроме того, я виделся с ним в 1934 году в Москве.

— Разговоры проходили у вас на политические темы?

—Разговоры проходили о нашей прежней работе, учебе, весь разговор был воспоминанием из жизни академии, был и разговор относительно экспедиции на Северный полюс. По этому вопросу был разговор и с Виоловичем, я говорил, что «полету экспедиции на Северный полюс слишком много уделяют внимания в газетах, пишут все одно и то же, так что становится скучно читать».

— Следствие располагает материалами, что вы совместно с Виоловичем проводили агитацию контрреволюционного содержания по вопросу стахановских методов труда. Расскажите следствию об этом.

— Стахановскими методами труда я никогда не интересовался, так как это от моих интересов далеко и читать и разговаривать об этом мне скучно, я занимаюсь наукой отвлеченного порядка.

— Следствие требует от вас дать по этому вопросу правдивые показания.

— Я говорю только правду и добавить ничего другого не могу.

— Следствием установлено, что вы высказывали контрреволюционные взгляды по вопросу новой конституции, в частности о репрессиях. Расскажите, как это было.

— В отношении новой конституции я говорил, что наравне с утверждением конституции должен измениться и уголовный кодекс в сторону смягчения репрессий, что конституция в данный момент выполняется частично, полностью в действие по всем статьям не применена. По национальному вопросу я говорил, что имеются изменения в части развития национальной культуры, что касается контрреволюционной агитации, ее я не проводил.

— Свидетельскими показаниями Павловой и других установлено, что вы выражали недовольство политикой ВКП(б) и советской власти, что якобы в Советском Союзе насильно уничтожают религию. Подтверждаете это?

—Не помню, в какое время и где, но я говорил, что религия в Советском Союзе поставлена в очень тяжелое положение, что много имеется еще религиозных людей, которые бы желали молиться в церкви, но ввиду больших налогов они открыть церковь не в состоянии, других каких‑либо разговоров контрреволюционного содержания я не вел.

— Были ли разговоры по вопросу безработицы и что на сей счет вы высказывали?

— Да, разговор о безработице был, я говорил лично о себе, что, вернувшись в 1934 году из ссылки, я продолжительное время не мог найти себе работу и что впоследствии устроился на работу и то с большим перерывом, такое же положение может случиться и после освобождения из ссылки и сейчас, относительно вообще безработицы в Советском Союзе я не говорил.

— Следствие располагает материалами, что вы высказывали пошлые клеветнические слова по адресу руководителей партии и советского правительства. Скажите, чем это было вызвано.

—Не помню таких разговоров, возможно, что‑нибудь в отношении зажима критики я говорил, о которой за последнее время много пишется в газетах.

— Следствие настаивает на том, чтобы вы дали откровенные показания по поводу клеветы на руководителей партии и советского правительства.

—Я сказал, что подобных разговоров сейчас не помню и ничего по этому вопросу пояснить не могу.

—Следствием установлено, что вы по поводу последнего процесса над восемью фашистскими шпионами высказывали сожаление о них, говорили о неустойчивости и немонолитности партии ВКП(б).

— Разговор по поводу расстрела этой восьмерки был, но жалеть я их не жалел, что касается неустойчивости и немонолит–ности партии, это действительно так, поскольку в партии образовались три фракции: троцкисты, зиновьевцы, бухаринцы; ясно, что при таких разногласиях партия не может быть монолитной.

6 ноября следователь снова вызвал Ивана Васильевича на допрос и спросил:

— Вы работали в Духовной академии и готовили кадры священников?

—Да, на протяжении тридцати лет моей службы в Духовной академии я в основном готовил и воспитывал священнослужителей, так как и цель Духовной академии была направлена на выпуск епископов и священников.

2  декабря была устроена очная ставка со лжесвидетелем, который подтвердил все данные им ранее показания, после чего следователь спросил профессора:

— Вы подтверждаете показания свидетеля?..

— Нет, показания… я не подтверждаю и виновным себя не признаю.

Когда свидетеля увели, следователь еще раз спросил Ивана Васильевича:

— Признаете ли вы себя виновным в предъявленном вам обвинении?

— Виновным себя в предъявленном обвинении… не признаю.