Жития радикальных святых: Кирилл Белозерский, Нил Сорский, Михаил Новоселов

Вера Елисаветы Феодоровны и Новоселова предполагала отчетливое различение между аскетизмом и оккультизмом. Но часто люди, искренне считавшие себя православными, как Флоренский или Александра Феодоровна, были «просто верующими» – без разбора. Когда ректора Академии епископа Феодора (Поздеевского) спрашивали, почему он сделал редактором официального журнала «Богословский Вестник» П.А. Флоренского, он, по свидетельству А.Ф. Лосева, отвечал: «Этот хотя бы во что-то верует», – намекая на рационализм и безверие остальной академической профессуры. Если бы не катастрофические события с Распутиным, то, вероятно, и неразборчивая вера царской четы никем не рассматривалась бы под лупой.

В свою очередь, и Александра Феодоровна говорила о «недоброй ханжеской клике Эллы» (в письме к царю от 15 июня 1915 г.), пытаясь не допустить назначения обер-прокурором Синода антираспутинца А.Д. Самарина, причисленного ею к этой «клике» (назначение все-таки состоялось, но Самарину удалось продержаться лишь с июля до сентября). Насчет Самарина она почти не ошибалась: это был друг Новоселова. Летом 1917 года епархиальное собрание Москвы по предложению отца Иосифа Фуделя будет рассматривать его кандидатуру, мирянина (вдовца), в митрополиты Московские. В первом туре он наберет одинаковое число голосов, 297, с епископом Тихоном (Белавиным), будущим патриархом, но во втором туре все-таки ему проиграет. Как заметил тогда кто-то из священников, «Самарин был бы для Церкви хорош, а для духовенства тяжел». Самарину предстоял путь лагерей и исповедничества в 1920-е годы, но с мирной кончиной в Костроме в 1932 году. По своему душевному расположению он был против Сергия и даже перестал было ходить в сергианский храм, но потом не выдержал без церковного богослужения и вернулся. Бывало и так.

Казни еретиков?

1910 годом датируется письмо Елисаветы Феодоровны Николаю II, в котором она предпринимает, может быть, последнюю попытку его вразумить относительно Распутина (разговаривать с сестрой она уже давно не пытается). Потом она уже не берется за такие разговоры, но и публично не выступает. С 1910 по 1912 годы центральной фигурой в деле обличения Распутина становится Новоселов (хотя Распутин и его окружение несправедливо считают, что за ним стоит Елисавета). Лев Тихомиров предоставляет Новоселову трибуну «Московских ведомостей». Для Новоселова совершенно ясно, что Распутин – насквозь лживый человек, ведущий двойную жизнь, где-то прикидываясь верующим человеком из народа, а в других случаях тонущий в пьянстве и разврате. Но самое главное, что за этим стоит религиозная подоплека: Распутин – хлыст. Тут шла речь не о том, что Распутин входил в какие-либо хлыстовские организации, а о том, что он сам был центром своей собственной хлыстовской организации. Некоторые хлыстовские практики Распутина могли наблюдать даже случайные люди. Так, в мемуарах писательницы Тэффи описывается, как они с Розановым оказались свидетелями знаменитого распутинского экстатического танца: «“Ну, какое же может быть после этого сомнение? – сказал за мной голос Розанова. – Хлыст!”» На рассказы поклонниц Распутина о его практиках совместного похода в баню для совершения ритуала изгнания блудного беса Николай II, когда ему их передавали, отвечал, будто «у простолюдинов так принято». Современная медицина (в трудах Роберта Хаера и Отто Кернберга) описывает людей склада Распутина как особого рода психопатов и раскрывает механизмы их влияния на людей, вроде того, чему подверглась Александра Феодоровна. Но в 1910-е годы психология Распутина никого не интересовала. Кому-то в деле Распутина была важна политика, а кому-то – религия.

Новоселов публично потребовал от Синода, чтобы он сказал свое слово: «Где его “святейшество” [дореволюционный Синод считался заместителем патриарха и поэтому носил патриарший титул “святейший”], если он, по нерадению или по малодушию, не блюдет чистоты веры в Церкви Божией и попускает развратному хлысту творить дела тьмы под личиною света? Где его «правящая десница», если он и пальцем не хочет шевельнуть, чтобы извергнуть дерзкого растлителя и еретика из ограды церковной?» (открытое письмо Новоселова, опубликованное в газете «Голос Москвы» 24 января 1912 г.). Одновременно он выпускает книгу документальных материалов «Григорий Распутин и мистическое распутство» (1912). Книгу конфискует цензура, но ее материалы успевают широко разойтись и звучат с думской трибуны. Политические силы всех направлений имели тут свои интересы, но беспокойство Новоселова касается религии: при дворе захватило власть «мистическое распутство», и оно оплетает собой всю систему государственного управления. И действительно, процесс фактического захвата Распутиным государственной власти будет продолжаться – неравномерно, но верно, – до самого конца 1916 года, до убийства Распутина в ночь на 17/30 декабря.