Жития радикальных святых: Кирилл Белозерский, Нил Сорский, Михаил Новоселов

Имяславцев в Москве встречал Новоселов: он издал в серии «Издания “Религиозно-философской библиотеки”» (это серия-спутник к основной серии) книгу их главного богослова, иеросхимонаха Антония (Булатовича) «Апология веры во Имя Божие и во Имя Иисус» (1913). Анонимное сочувственное предисловие к книге написал Флоренский.

С помощью Новоселова и Елисаветы Феодоровны имяславцы переходят в контрнаступление и берут частичный реванш. Николай II только сейчас вникает в ситуацию лично и получает консенсус авторитетных для него советников в пользу имяславия. С одной стороны, это Елисавета Феодоровна, с другой стороны – императрица и Распутин, который увидел тут шанс вмешаться в дела синодальных архиереев и тем самым расширить собственное влияние. Царь в Царском Селе дает аудиенцию четырем монахам-имяславцам, которые передают ему личное послание Антония Булатовича; для синодальных архиереев это совершенно недостижимая честь. Синоду «выкручивают руки», но его никто не жалеет, так как это орган неканоничный и неавторитетный. Царь требует от Синода отмены осуждения имяславцев, и уже в 1914 году Синод делает вид, что подчиняется. При этом на самом деле принимаются, но оставляются в секрете до лучших времен такие постановления, которые потом позволят сказать, что решения 1913 года оставлены в силе. Тем не менее монахов-имяславцев допускают к причастию и, если они в священном сане, к сослужению.

С началом войны многие иеромонахи-имяславцы уходят священниками на фронт. Сам Антоний (Булатович), в прошлом гусар и исследователь Африки, получает еще один Георгиевский крест за то, что, будучи вооружен только крестом (священники на войне не имели права носить оружие), поднял полк в атаку.

На официальный запрос Синода о его мнении старец Герман Зосимовский в начале 1914 года ответил: «Молитва Иисусова есть дело сокровенное, а потому возникшие разногласия следовало бы покрыть любовью». В противоположность этому, Варсонофий Оптинский, когда вышло синодальное Послание 1913 года, стал писать своим духовным чадам с просьбой вернуть подаренную им книгу «На горах Кавказа», так как она «оказалась» неправильной. Такое поведение главного на тот момент Оптинского старца шокировало Елисавету Феодоровну, но, пожалуй, оно обнаружило правильность интуиции многих современников и ее в том числе: место Оптиной пустыни еще в 1900-е годы заняла Зосимова пустынь.

Колокольня Зосимовой пустыни. Фото А. Савина

Человек, привыкший к Иисусовой молитве, мог не понимать догматики, но он не мог отрешиться от своего собственного опыта познания имени Божия. А старец Варсонофий – несомненно, имевший подобный опыт, – выходит, отрешился. Какая сила могла заставить его это сделать? Светским аналогом этой ситуации является та проблема, которой был посвящен «Николай Палкин», но в отношении аскетического опыта все это было глубже и страшнее.

По вопросу об имяславии разделились и члены новоселовского кружка. Послание Синода понравилось только одному из них, но из числа учредителей и близких друзей Новоселова с давних времен – Федору Дмитриевичу Самарину (родному брату антираспутинского обер-прокурора Синода А.Д. Самарина и родному племяннику ученика Хомякова Ю.Ф. Самарина). Тот даже сказал Новоселову, что после публикации Булатовича при «Религиозно-философской библиотеке» кружок распадается. Новоселову пришлось в ответ занять формальную позицию: «Религиозно-философская библиотека» – его личное дело и кружку не подчиняется.