Жития радикальных святых: Кирилл Белозерский, Нил Сорский, Михаил Новоселов

Всецелая преданность владыки Сергия монархии была связана еще и с тем, что, будучи монахом Троице-Сергиевой пустыни в Стрельне (монастырь, основанный Игнатием Брянчаниновым), он с начала 1900-х годов стал духовником великих князей Дмитрия Константиновича (расстрелян большевиками в 1919 году в числе заложников) и Константина Константиновича (поэта К.Р.), а также детей второго из них. Видимо, они нарочно выбрали для себя духовника строгого и простого. Известные нам теперь из его личного дневника перипетии борьбы Константина Константиновича – человека православно верующего – со своим, как он его называет, «главным грехом» (гомосексуализмом) должны были становиться главной темой его исповедей у будущего владыки Сергия (решаюсь упомянуть об этом потому, что Константин Константинович специально передал свой дневник на хранение для потомства и разрешил его публикацию – вероятно, для собственного смирения и для душевной пользы тех, кто будет бороться с тем же грехом). Отец Сергий был искренне предан этому своему падающему, но и поднимающемуся духовному сыну.

Иосиф Петроградский

Присоединяясь к движению, вскоре названному в народе его именем, митрополит Петроградский Иосиф (Петровых – его фамилия на слуху у современной интеллигенции благодаря поэту и переводчице Марии Петровых, его родной племяннице; 1872–1937) совершил, с христианской точки зрения, поступок естественный, но, с точки зрения обычных для архиереев амбиций, – поступок чрезвычайного самоотречения. Он должен был дать движению свое имя, заранее зная, что он не сможет реально ничем в нем управлять, но при этом будет одним из первых, кого привлекут к ответственности. Так и оказалось, если не считать мимолетной, но очень важной истории создания второго центра движения в Ярославле, где митрополит Иосиф принимал личное и активное участие.

Его имя было нужно движению сразу по нескольким причинам. Первая из них – надо было иметь возможность сохранить за собой «бренд» Петроградской епархии. Но были и другие причины, даже более существенные. Архиереев, готовых отделяться от Сергия и при этом возглавить другую церковную структуру, осенью 1927 года было только двое, и те викарии (мы с ними уже знакомы). Поэтому для приобретения критической массы движения, достаточной для создания Истинно-православной Церкви во всероссийском масштабе, было очень важно заполучить к себе архиерея, авторитетного для других архиереев. Митрополит Иосиф этим требованиям полностью отвечал. До революции, правда, он был архиереем очень дальнего ряда и малозаметным (рукоположен в 1909), но даже тогда получил некоторую известность в качестве аскетического писателя. В середине же 1920-х годов он стал одним из самых активных архиереев-тихоновцев, и потому и был назначен на Петроградскую кафедру.

Отношения с Сергием у него испортились в сентябре 1927 года. Впрочем, он и тогда от него не отходил и отходить не планировал, так как, подобно большинству будущих иосифлян, считал «Декларацию» саму по себе только лишь личным грехом тех епископов, которые ее подписали, а других плодов сергианства надо было еще подождать. Когда в сентябре 1927-го исполнился год, как митрополит Иосиф не мог прибыть на свою кафедру, Сергий дал ему назначение в Одессу. Иосиф в Одессу не собирался, но думал просто уклониться от назначения и уйти на покой. В таких мыслях он жил несколько месяцев, пока его не настигли эмиссары петроградских епископов и Новоселова.

Их предложение организовать церковную структуру Истинно-православной церкви было ново и поразительно. Оно совершенно не вписывалось в архиерейский менталитет. Архиереи дореволюционной выучки полагали, что говорить о каких-то церковных структурах без государственной поддержки – это просто contradictio in adjecto

, круглый квадрат. Двигателями этой странной идеи стали Новоселов и Андреев, а теперь еще они смогли увлечь двух петроградских викариев. Одним из самых больших чудес в истории Истинно-православной Церкви стало то, что солидный архиерей, митрополит Иосиф, поддержал этих ненормальных. Причем он сделал это совершенно сознательно и так никогда и не отрекся от того, что сделал.

После ареста в сентябре 1929 года его будут ждать тюрьмы и ссылки (в Казахстане) и, наконец, расстрел 20 ноября 1937 года – в одной тюрьме и в одну ночь с упоминавшимся выше митрополитом Казанским Кириллом и еще не упоминавшимся епископом Евгением (Кобрановым). Оба они в прошлом имели расхождения с иосифлянами по оценке степени отпадения сергиан, но еще к середине 1930-х все эти расхождения были позади.