Жития радикальных святых: Кирилл Белозерский, Нил Сорский, Михаил Новоселов

Мы не сможем тут говорить об истории этих движений в целом, так как для этого понадобилось бы рассматривать весь русский XVI век, а скажем лишь о том, как эти движения друг с другом разошлись, и почему благочестивая лакировка истории бессильна замазать этот продольный разлом вдоль русской духовной жизни. Мы будем говорить лишь о том, в чем успели разойтись уже сами Нил и Иосиф, а не следующие поколения их учеников.

В обострении конфликта свою роль сыграла власть московских митрополитов, а вернее, фактическое ее отсутствие. Вялотекущий конфликт между Иваном III и митрополитом Геронтием (1473–1489) обернулся ослаблением и почти исчезновением центральной церковной власти. Избранный после его смерти по протекции придворных митрополит Зосима (1490–1494) и вовсе увел авторитет церковной власти далеко «в минус». Исследователи не склонны верить Иосифу Волоцкому, который был убежден в приверженности Зосимы ереси жидовствующих, но склонны верить, в большей или меньшей степени, другим свидетельствам современников, приписывавшим Зосиме пристрастие к винопитию, мужеложеству и почему-то даже скотоложеству. Можно себе представить, как на фоне такого «святителя Московского» смотрелся сосланный в Ферапонтово аскетичный митрополит Спиридон, которого предписывалось считать раскольником. Тут не только заволжцы, но и Новгородский архиепископ Геннадий позволял себе публично высказывать уважение к Спиридону. Низложение Зосимы за аморальное поведение в 1494 году отнюдь не выбросило его на обочину церковной истории: он жил в центральных монастырях, Симоновском в Москве и потом в Троице-Сергиевом, причем еще в 1496 году служил там по чину действующего митрополита, то есть сохранял часть своего влияния в придворных кругах. Это не могло не сказываться и на авторитете следующего митрополита Симона (1495–1511), который не имел никакой самостоятельной роли в треугольнике нестяжатели – иосифляне – великий князь.

Общецерковные споры уже при жизни Нила затронули все три основных вопроса церковно-государственного устройства, по которым разошлись иосифляне и нестяжатели. Это, в хронологическом порядке: 1) дозволение Московской церкви самостоятельно менять общецерковные каноны; 2) монастырские имения; 3) допустимость казни покаявшихся еретиков.

Статус Московской церкви

С Московским собором 1503 года, в котором, по настоянию великого князя, Нил Сорский участвовал лично, связаны две важных истории – о вдовых священниках и о монастырском землевладении. (Согласно гиперкритическому мнению А.И. Плигузова, монастырское землевладение на том соборе не обсуждали, а сообщающие об этом поздние иосифлянские документы все наврали в целях переписывания истории; для нас это мало что меняет, так как, в любом случае, тема землевладения при жизни Нила обсуждалась, и его позиция была такая, какой она была, – и неважно, успел ли он заявить ее на соборе.) Теоретически на соборах все решения принимаются голосами епископов, но в 1503 году всё решали, разумеется, лишь три лидера: Нил, Иосиф и Иван III; епископам оставалась роль статистов.

Вопрос о вдовых священниках был хронической проблемой уже сто лет и оставался бы таковой хоть сто лет еще, но Иосиф перевел его в совершенно новую плоскость. По канонам, вдовый священник не имеет права на повторный брак, а если он все-таки в него вступает, то навсегда лишается священства. Если же он остается вдовцом, то нет никаких препятствий ему служить дальше. На Руси по причинам частых злоупотреблений таких священников действовал неписаный обычай запрещать вдовым священникам священнослужение, если только они не принимают монашество. В этом было сразу два нарушения церковного права: и презумпции невиновности, и запрета на какое бы то ни было принуждение к монашеству. Нестяжатели, разумеется, выступали против. Иосиф выступил не просто «за», но с предложением прямо на соборе изменить церковное право, узаконив русскую практику. В обоснование этого он представил собору собственное сочинение «Собрание от священных правил» (фрагмент сохранился в виде обширной цитаты в Деяниях Стоглавого собора 1551 года). Он приводит многочисленные случаи изменения разных норм церковного права и побуждает собор сделать то же. Подразумевается, что собор русских епископов теперь вправе редактировать правовые нормы Вселенской церкви. Это многое говорит об отношении Иосифа к тогдашней идеологии московского раскола и самоизоляции от завоеванных турками греков. Надо сказать, для великого князя это показалось слишком радикальным; новой канонической нормы не приняли, а служение вдовых священников запретили «просто так», без особых обоснований.

Нестяжатели не просто разойдутся с иосифлянами в отношении к московскому изоляционизму, но впоследствии пострадают, когда попытаются поставить вопрос о законности московской автокефалии в 1520-е годы, воспользовавшись прибытием на Русь поддержавшего их Максима Грека.

Отношение к монастырским имениям