Живые. История спасшихся в Андах

Утром девятого дня тело Сусаны Паррадо вынесли на снег. Снаружи ребята услышали только шум ветра, а взорам их открылся все тот же унылый пейзаж — покрытые снегом горы.

В течение дня Анды выглядели по-разному. Ранним утром они казались яркими и далекими. После полудня на долину ложились длинные тени, отчего серые, бурые и зеленые скалы становились похожими на угрюмых зверей или осерчавших богов, недовольно взирающих на непрошеных гостей.

Сломанные кресла из пассажирского салона были выставлены возле самолета подобно пляжным шезлонгам. Тот, кто утром первым выходил из фюзеляжа, садился в одно из них и принимался топить снег, задумчиво глядя в сторону горизонта. Каждый новый день оставлял на лицах выживших все более заметные следы физического истощения. Работавшим в салоне и снаружи юношам становилось все труднее двигаться. Малейшее физическое напряжение вызывало упадок сил. Многие оставались сидеть там, где спали ночью, будучи настолько опустошенными и безразличными ко всему, что даже не стремились выйти на свежий воздух. Всеобщая раздражительность становилась серьезной проблемой.

Марсело Перес, Даниэль Фернандес и другие старшие члены коллектива с беспокойством догадывались, что их товарищам грозит нервное истощение. Ожидание спасателей изматывало, юноши вздорили по пустякам.

Марсело изо всех сил пытался личным примером воодушевить их. Он был наивным оптимистом, с уверенностью говорил, что всех обязательно спасут, и предложил своей команде спеть хором. Регбисты с трудом исполнили «Клементину», после чего петь никому уже не хотелось. «Исконные христиане» чувствовали, что их капитан уже значительно меньше уверен в себе. По ночам Марсело охватывала тоска. Он думал о матери и о том, как она, должно быть, страдает, о брате, проводившем медовый месяц в Бразилии, и об остальных членах своей семьи. Парень старался скрыть слезы, а когда погружался в дремоту и начинал видеть сны, то с криком просыпался. Эдуардо Штраух утешал его, но Марсело считал, что несет единоличную ответственность за все случившееся как капитан команды и идейный вдохновитель поездки в Чили.

— Не будь глупцом, — говорил ему Эдуардо. — Ты не должен винить себя. Я убедил Гастона и Даниэля Шоу лететь вместе с нами, и оба они погибли. За день до вылета я даже позвонил Даниэлю и напомнил ему о предстоящем сборе в аэропорту, но не считаю себя виновным в его смерти.

— Если кто и виноват, — сказал Фито, — то только Бог. Почему Он допустил, чтобы Гастон погиб?

Этими словами Фито хотел подчеркнуть, что Гастон Костемалье, находившийся в хвосте самолета, был не первым погибшим в своей семье: ранее его мать потеряла мужа и другого сына.

— За что Господь послал нам такие страдания? Мы ведь не сделали ничего плохого!

— Все не так просто, — ответил Даниэль Фернандес, третий из кузенов Штраух.

Среди двадцати семи выживших два-три человека служили для всех образцом мужества и стойкости. Эчаваррен, хоть и страдал от сильной боли в покалеченной ноге, почти всегда был весел и дружелюбен. Он кричал на каждого, кто наступал на него, и осыпал недотепу проклятиями, но потом обязательно просил прощения или обращал неприятный инцидент в шутку. Энрике Платеро оставался энергичным и храбрым парнем, несмотря на рану в животе. Утром Густаво Николич поднял с постелей свою «банду», и ребята принялись за уборку салона, по окончании которой стали играть в шарады. Вечером Густаво уговорил всех читать вслух молитву по четкам — Розарий^[56] — вместе с Карлитосом Паэсом.

Лилиана Метоль, теперь единственная выжившая женщина, оставалась для всех главной утешительницей. В свои тридцать пять она была, конечно, моложе их матерей, но юноши испытывали к ней сыновнюю привязанность. Девятнадцатилетний Густаво Сербино называл ее крестной, и она отвечала ему душевным расположением, ободряя и поддерживая парня. Лилиана тоже понимала, что ребята вот-вот утратят самообладание, и всячески пыталась отвлечь их от мрачных мыслей. Вечером того самого девятого дня она собрала молодежь вокруг себя и попросила каждого рассказать интересный случай из жизни. Мало кто смог припомнить что-нибудь занимательное. Тогда Панчо Дельгадо предложил собравшимся послушать три истории о его отношениях с будущим тестем.

Когда он познакомился со своей возлюбленной, начал Панчо, ей было всего пятнадцать, а ему года на три-четыре больше, и он сомневался, что родители девушки с радостью примут его, поэтому очень хотел произвести на будущих родственников благоприятное впечатление, но переусердствовал. Он умудрился случайно столкнуть отца своей подруги в бассейн, где тот поранил ногу, затем по неосторожности выстрелил из дробовика в их семейной машине — новой «БМВ-2002», из-за чего в крыше дорогого автомобиля появилась огромная дыра с рваными краями, загнувшимися наружу подобно лепесткам цветка, и в конце концов едва не убил током будущего тестя в разгар подготовки к вечеринке в саду их поместья в Карраско.