Живые. История спасшихся в Андах

Эти веселые истории как тонизирующий напиток подействовали на молодых людей, сидевших в холодном, сыром салоне разбившегося авиалайнера и в унынии ожидавших прихода сна. Товарищи были благодарны Дельгадо, ненадолго развеявшему их тоску. И все же, когда настала очередь следующего рассказчика, никто не заговорил. Вскоре совсем стемнело, и все погрузились в мрачные раздумья.

2

Воскресенье, 22 октября, стало десятым днем в горах. Утром первыми из самолета выбрались Марсело Перес и Рой Харли. Рой нашел между двумя креслами транзисторный радиоприемник и благодаря своим скромным познаниям в радиотехнике, которые приобрел, помогая однажды приятелю собирать стереосистему, сумел привести его в рабочее состояние. Поймать радиосигнал в горах оказалось делом непростым, поэтому Рой смастерил антенну из кусков кабеля, извлеченных из бортовой электропроводки. Пока он крутил ручку настройки, Марсело держал в руках антенну и водил ею в воздухе. Они поймали обрывки какой-то чилийской радиопередачи, но не услышали никаких сообщений о поисково-спасательной операции. В эфир прорывались лишь хриплые из-за помех голоса чилийских политиков, участвовавших в забастовке представителей среднего класса против социалистического правительства президента Альенде.

Из самолета вышли еще несколько желающих подышать свежим воздухом. Жестокий голод давал о себе знать. Юноши теряли последние силы и решимость бороться с обстоятельствами. Когда они стояли неподвижно, начинались приступы головокружения и сохранять равновесие им удавалось с трудом. Все страдали от холода и не могли согреться даже на солнце. Кожа парней стала морщинистой, как у стариков.

Съестные запасы подходили к концу. Дневная порция еды в виде кусочка шоколада, колпачка с вином и чайной ложки джема или рыбных консервов становилась для молодых спортсменов скорее пыткой, чем подкреплением. Тем не менее сильные делились пищей со слабыми, а здоровые — с ранеными. Все понимали, что на таком пайке они долго не протянут. Чтобы догадаться, какой конец их ждет, не требовалось специальных познаний в медицине или науке о питании.

Голодающие занялись поисками новых источников пищи. Им не верилось, что в Андах ровным счетом ничего не растет, а ведь любая, пусть даже самая примитивная, растительность может подкрепить силы хотя бы чуть-чуть. Но рядом с самолетом лежал только снег, а почва находилась футах в ста^[57] под его толщей. Помимо снега кругом торчали лишь голые камни. Какие-то из них все же были покрыты тонким слоем лишайников. Юноши соскребли их, перемешали с растопленным снегом и попробовали есть получившуюся массу. Она оказалась отвратительно горькой на вкус и совершенно непитательной. Кому-то пришла в голову мысль вскрыть обивку сидений, но внутри не оказалось даже соломы, а нейлон и поролон — вещи несъедобные.

За несколько дней до этих экспериментов некоторые юноши поняли: чтобы выжить, придется питаться телами погибших. Лежавшие в снегу вокруг фюзеляжа трупы не разлагались благодаря сильному морозу. Сама мысль о том, что придется отрезать от них куски мяса, приводила живых в ужас, однако, учитывая всю тяжесть своего положения, они вынуждены были всерьез задуматься над таким страшным решением проблемы мучительного голода.

Юноши, которых первыми посетила мысль о каннибализме, осторожно поделились своими соображениями с друзьями и с теми, кто, по их убеждению, мог отнестись к их словам с пониманием. Этот болезненный вопрос несколько раз поднимали украдкой, пока Канесса наконец не предложил обсудить его открыто. Он настойчиво доказывал товарищам, что спасать их никто не будет, что придется самим выбираться из горного заточения; без пищи сделать это не удастся, а единственной пищей, оставшейся в их распоряжении, была человеческая плоть. Основываясь на собственных познаниях в медицине, он резким голосом объяснял окружающим, насколько быстро они слабеют и почему теряют силы.

— При каждом движении, — говорил он, — мы сжигаем клетки своего тела. И скоро ослабнем настолько, что будем не в силах отрезать куски мяса, лежащего у нас под носом.

Говоря о необходимости питаться человечиной, Канесса исходил не только из соображений практической пользы. Он настаивал на том, что моральный долг уцелевших — выжить во что бы то ни стало. Канесса был ревностным католиком, поэтому самые набожные ребята слушали его с особым чувством.

— Это всего лишь мясо, — говорил он. — Мясо и ничего больше. Души покинули тела и пребывают на небесах вместе с Господом. Здесь остались трупы. Это уже не живые люди, их мясо ничем не отличается от мяса животных, которое мы едим дома.

Другие юноши присоединялись к дискуссии.

— Вы же видели, как много энергии мы затратили на то, чтобы подняться в горы всего на сотню-другую футов^[58], — сказал Фито Штраух. — А теперь подумайте, сколько сил нам потребуется для восхождения на вершину и на спуск по противоположному склону. Глоток вина и кусочек шоколада нам таких сил не придадут.

Правда, заключавшаяся в этих словах, была неоспорима.