Живые в Эпоху мёртвых. Старик

Зато он остался с московской пропиской, хорошей работой и целой отдельной комнатой в общежитии. Его хоромы превратились в проходной двор. У него постоянно кто-то жил, кто-то ночевал, устраивались пирушки с друзьями и коллегами по работе.

При таких раскладах остаться холостым было сложно. Его ловко захомутала веселая хохлушка Галя. Веселая, энергичная и бойкая, она ворвалась в его жизнь или втащила его в свою. Он даже оглянуться не успел, как Галя поменяла всю его жизнь и настойчиво стала требовать от него развода с Иолантой.

С первой женой он развелся через год. Процедура развода была фантастически формализованной и короткой. Его роль свелась к тому, что он пришел, куда ему сказали, и написал заявление, а потом пришел для того, чтобы поставить в паспорт штамп о разводе. Все остальное сделала сама Галя.

Второй законный брак начался с полноценной шумной свадьбы. Понаехали многочисленные Галины родственники. Тогда Федор впервые привез в Москву своих родителей и обеих сестер. Родители так гордились своим сыном. Отец тогда уже сильно болел: сказывались боевые ранения.

Пышно отпраздновав создание молодой московской семьи, Федор с Галей занялись строительством семейного гнезда. Жизнь складывалась как у среднестатистической вомосковленной семьи, вырвавшейся из официальной категории лимитчиков. Простояв некоторое количество лет в очереди, они получили неплохую квартиру. Тогда у них был уже Борька, и Галя ходила беременной второй раз. Дочку из роддома Федор привез уже в свою собственную квартиру. Борька радовался переезду даже больше родителей. Теперь у него была своя комната, а в новой школе он сразу стал самой заметной фигурой в классе.

Квартира обрастала мебелью и бытовой техникой, Терешкины наконец купили собственный автомобиль. И все было хорошо. Федор прилично зарабатывал, семья ни в чем не нуждалась. Дома верховодила Галина. И Федор, спасаясь от постоянного диктата, периодически задерживался на работе.

Вот так и катилась их жизнь — без особых потрясений, с обычными радостями и рядовыми печалями. И было у них все как у людей — не бедно, но и без излишеств. Федор считал свою жизнь состоявшейся. Приехавший из глубинки провинциал обзавелся работой, семьей, квартирой, машиной. Если принять за основу выражение: «Счастье — это когда утром с радостью идешь на работу, а вечером с радостью идешь домой», — то Федор был вполне счастливым человеком. На работе его уважали. Дома, хоть и верховодила Галя, его статус был непререкаемым.

В середине восьмидесятых в их спокойную бухту семейной жизни пришло разрушительное цунами. Внешне ничто не изменилось, но жизнь уже никогда не была прежней. Сына из института забрали в армию. Само по себе в этом не было ничего страшного. Армию старик воспринимал как необходимую ступеньку в формировании настоящего мужчины, и десантные войска, куда сын попал, были очень престижными. Первые девять месяцев его службы Галя украдкой плакала, когда они получали письма и фотографии от Бориса, это и было крайней степенью переживаний. А потом пришла роковая весть.

Борис попал в состав ограниченного контингента советских войск в Афганистане. Когда пришло известие, что их сын уже в Баграме, Галя просто сошла с ума. Она кричала и плакала, причитала, как на похоронах, напоминая кликушу. Федору даже стало не по себе, он действительно испугался. Паника поселилась в ее глазах. Галя всегда была чересчур эмоциональным и впечатлительным человеком, но если раньше любая эмоциональная буря, побушевав короткое время, покидала свою хозяйку и на их семейный островок быстро возвращались мир и жизнерадостная солнечная погода, то сейчас в атмосфере их семейной жизни надолго поселился циклон или антициклон.

Сколько бессонных ночей они провели тогда, с каким нетерпением ждали каждого письма. Галя очень сильно изменилась, она резко сдала и осунулась, страх и мрачное настроение практически не покидали ее. Жизнерадостная хохлушка превратилась в истеричную стерву, которая изводила Федора по всякому поводу и без. Жена сходила с ума, переживая за сына, выплескивая свое эмоциональное напряжение на мужа. Федор понимал Галю, терпел ее истерики и как мог успокаивал жену. Находиться рядом с Галей со временем стало просто невыносимо. Федор спасался на работе. Выматываясь до крайней степени, он просто терял способность воспринимать сливаемый на него негатив.

Галя постоянно общалась с такими же солдатскими матерями, дети которых служили в Афганистане, принося от них вести об очередной гибели кого-то из мальчиков, а также страшилки про отрезанные головы, вспоротые животы и сожженных заживо пленных русских солдатах. Федора жутко пугали ее рассказы, он даже новости по телевизору перестал смотреть. Эта привычка сохранилась у него на все оставшиеся годы.

От сына регулярно приходили письма, где он жизнерадостно рассказывал, как наращивает сало на боках в казарме, автомат видит только в оружейке, тоннами чистит картошку, строит школу братскому афганскому народу, а в промежутках ходит по колоритному восточному базару, где есть все.