Для политической деятельности по-прежнему требуются встречи живьем. Нужны беседы, предполагающие, что люди слушают друг друга, беседы, во время которых вы готовы узнать, что ситуация сложнее, чем вы думали. Вы ведь можете и передумать, но именно этого современный политический ландшафт и не хочет допустить. Сейчас во многих разговорах – как онлайн, так и офлайн – оппоненты транслируют предварительно заготовленные эффектные фразы. Мы наблюдаем большое количество заранее срежиссированных бесед. У нас есть возможность уклоняться от разговоров и в сети, и в реальной жизни – но в сети это сделать проще.
Теперь для Элизабет очевидно: то, чем она и ее друзья занимались в разгар кампании #StopKony, вероятно, удовлетворило потребность многих в политических акциях. И все же, по ее мнению, в реальности ничего не было сделано. На примере этой истории мы видим, что значит деятельность в безумном ритме: это реакция на кризис, повлекшая за собой разочарование.
С самых первых дней мобильной культуры стало очевидно (в данном случае речь не идет о ситуации флирта): если вам звонят или присылают сообщение, нужно ответить. Возможно, возникла какая-то чрезвычайная ситуация. Этот этикет не делает скидок на то, что некогда считалось “вежливостью”. Дело в том, что новые правила могут заставить человека прервать обед, сон, деловую встречу и даже разговор личного характера. Мы наблюдаем, как студенты выходят из аудитории и ищут тишины в туалетных кабинках, чтобы ответить на сообщения друзей. Мы также видим, что нынешние молодые люди почти приравняли необходимость срочно отвечать друзьям к чрезвычайной ситуации.
Дети с готовностью используют термин “чрезвычайная ситуация” для всего, от чего им хотелось бы защититься с помощью мобильных телефонов. Многие молодые люди из тех, с кем я общалась, – словно в ожидании чрезвычайной ситуации. Возможно, это ситуация личного плана. А может, еще один ураган “Катрина”, еще одно 11 сентября. Может, авария в энергосистеме. Рассматривая жизнь как цепь чрезвычайных ситуаций люди, в особенности молодые, обретают все более взвинченное “я”.
Если жизнь видится вам потоком чрезвычайных ситуаций, это определяет весь ваш жизненный нарратив. Например, сам
Мобильные телефоны стали вплотную ассоциироваться с чрезвычайными ситуациями после 11 сентября 2001 года. В тот день школьников поместили в подвальные убежища, где не было общественных телефонов-автоматов, и тогда родители поклялись, что “больше никогда” не позволят детям быть настолько оторванными от них. У детей должны быть мобильные телефоны. Когда я беседую с группой, состоящей из четырнадцати студентов одного из университетов Новой Англии (в 2001-м они учились в начальной школе), выясняется, что для них мир изменился 11 сентября и в каком-то смысле больше не был прежним. Эти студенты рассказывают о жизни в “культуре катастрофы”. Одна старшекурсница, которая, по ее собственному признанию, “всегда спит с телефоном”, замечает: “В новостях на всех каналах ежедневно преобладают катастрофы”.
Студенты из группы четырнадцати подробно описывают свои впечатления: если судить по картинке в СМИ, мир – это цепь чрезвычайных ситуаций, каждую из которых мы можем преодолеть одну за другой. События с давней общественно-политической историей представляются как особенные, необычные, “из ряда вон выходящие”: крупные разливы нефти, массовая стрельба, жертвами которой становятся ученики младших классов и их учителя, экстремальная погода – все эти события по большей части преподносятся как катастрофические. Вы уже знаете, что разговор идет на языке катастрофы, когда ваше внимание привлекают на короткое время. В культуре катастрофы каждый чувствует себя частью чрезвычайной ситуации, но наше волнение направляют в определенное русло, предлагая сделать пожертвование или подписаться на веб-сайт.
В чрезвычайной ситуации проблемы нужно решать в порядке поступления. Даже такие проблемы, как глобальные изменения климата или халатность в отношении жизненно важных объектов, освещаются СМИ как стихийные бедствия, с которыми и бороться нужно как со стихийными бедствиями. Событие с политической подоплекой и определенным направлением развития превращают в нечто, требующее мгновенной реакции, но вовсе не обязательно – анализа. Кажется, что катастрофа не нуждается в законодательной базе. Ей нужны только облегчение страданий и молитвы.