Жизнь

«Послекислотное» — так правильно назвать настроение, которое царило в «Редлендсе» в одно холодное февральское утро 1967-го. «Послекислотное» — это когда все возвращаются ногами на землю, так сказать, а ты провел с ними целый день, выделывал всякие безбашенные штуки и обкатывался до одури, ходил прогуляться по пляжу, и тебя трясет от холода, а на ногах никакой обуви, и ты удивляться, почему это они отмороженные. Отходняк влияет на разных людей по-разному. Одни рвутся в бой, говорят — давай по новой; другие, наоборот, говорят — все, хорош уже.

Стучат в дверь, я смотрю в окно, а снаружи целый выводок карликов, и все одеты в одно и то же! Это были полицейские, но я не догадался. Они просто выглядели низенькими человечками, одетыми во что-то темно-синее с блестящими штучками и с шлемами на головах. «Классный прикид» А я вас что, приглашал, да? Ну бог с ним, заходите скорее а то на улице как-то прохладно». Они попробовали зачитать мне ордер. «Ой, хорошо-хорошо, но холодно же на улице, проходите внутрь, прочтете мне у камина». Меня никогда раньше не заметали, и я все еще был под остатками кислоты. О, знакомьтесь тут. Занимайтесь любовью. Да мне б в голову не пришло выдать им что-нибудь вроде «вы не имеете права входить, пока я не переговорю с адвокатом». «Да ладно, входите уже» — все, что они могли от меня услышать. А потом кинуть в грубой форме.

Пока мы по-тихому отходим от кислоты, они топчутся по всему дому, занимаются чем им там положено, и никто из нас, в общем-то, не обращает на них особого внимания. Естественно, без легкого напряга не обошлось, но в тот момент от нас явно мало что зависело, так что, пока они разгуливали и копались в пепельницах, мы никуда не рыпались. Уму непостижимо, но все, что они нарыли, — это пара-другая окурков и содержимое карманов Мика и Роберта Фрейзера, а именно мелкая доза амфетамина, легально купленного Миком в Италии, и — у Роберта — таблетки героина. Мы практически наплевали и забыли.

Конечно, была еще эта история с Марианной. После трудного кислотного дня она сходила наверх принять ванну, только вышла, а у меня имелось огромное меховое покрывало из чьих-то шкурок — кроличьих, что ли, — и она в него закуталась. По-моему, под ним на ней еще было полотенце. В общем, она спустилась после приятной ванны и улеглась обратно на диван. Как в сюжете оказался батончик «Марс» понятия не имею. Один такой лежал на столике, оставшийся с предыдущего вечера, потому что под кислотой на тебя вдруг накатывает сладкий жор и надо схватить что-нибудь пожевать. Короче, из-за этого к Марианне навсегда прилипла история, в которой полиция находит этот батончик «Марс». И надо сказать, она справляется с такой славой спокойно. Но как одно связалось с другим и как пресса умудрялась соорудить миф из «Марса» на столике и Марианны, ввернутой в меховое покрывало, — это, конечно, классика. Вообще-то довольно целомудренный наряд для Марианны, в кои-то веки. Обычно после того, как ты говорил Марианне: «Привет», ты начинал говорить в вырез. И она выпячивала это дело совершенно сознательно. Шалунья, дай ей бог здоровья. В общем, в этом покрывале она была больше одета, чем за весь предшествующий день. Ну а они позвали женщину-полицейского, и она отвела Марианну наверх и заставила скинуть покрывало. Что вы там ждали еще увидеть? И оттуда — сразу видно, что у людей на уме, — все заголовки вечерних газет: «Обнаженная на вечернике Stones». По прямой наводке от полиции. Но батончик «Марс» в роли самотыка? Довольно смелый полет фантазии, прямо сказать. Что удивительно в таких мифах — это то, что они не умирают, несмотря на совершенно очевидную бредовость. Наверное, расчет такой, что это слишком дико, или вызывающе, или порочно, чтобы это мог кто-то выдумать. Представьте, каково бы было на самом деле дать группе полицейских увидеть все улики — держать их на виду, пока они носятся по дому. «Офицер, прошу прошения, кажется, вы кое-что пропустили. Вот, гляньте-ка».