Жизнь

И «Ангелы» здесь, конечно, только еще сильнее подгадили. У них были свои планы на вечер, которые, в сущности, сводились к тому, чтобы уделаться насколько хватит сил. Какая уж там организованная служба безопасности. Посмотришь на кое-кого из них — глаза закатываются, губы зажеваны. А еще эта специальная провокация с парковкой их рогатых коней прямо у сцены. Наверное, предполагая, что тронуть «ангеловский» байк — это конец всему. Абсолютно неприкасаемо. Они выставили барьер из своих «харлеев» и дразнили народ, чтоб те только попробовали их тронуть. А с наваливающейся вперед толпой это было неизбежно. Если посмотреть «Дай мне кров», там есть одно «ангеловское» личико, которое говорит за всех. Чувак, в общем, просто пузырится от ненависти — такой весь в наколках, в косухе и с хвостом, ждет не дождется, чтобы кто-нибудь задел его байк и дал ему повод устроить махач. Они неплохо снарядились — обрезанными киями, и еще, конечно, все носили ножи, хотя у меня тоже был нож с собой. Другой вопрос, когда его вытаскивать и пускать в дело. Это уж самая крайняя мера.

Когда совсем стемнело и мы вышли на сцену, атмосфера уже здорово сгустилась, стало очень мрачно и стрёмно. Это слова Стю, он там был: «Слышишь, как-то стало стрёмновато». Я сказал: «Стю, будем пробиваться». При такой большой толпе нам было видно только пространство прямо перед нами — с освещением, которое уже бьет в глаза, потому что на сцене оно всегда так. Ты практически наполовину ослепший — не можешь ни видеть, ни нормально оценивать, что происходит. Просто надеешься, что все обойдется.

Ладно, какие у тебя еще возможности? Stones уже на сцене, чем я могу пригрозить? Мы уходим? Я сказал: «Успокойтесь, или мы больше не играем». Толку им было тащиться сюда всю дорогу, чтобы в результате ничего не увидеть? Но на тот момент пружина уже была заведена.

Пиздец наступил довольно скоро. В фильме можно увидеть, как Мередит Хантер размахивает пистолетом, можно увидеть удар ножом. На нем был бледно-салатный костюм и шляпа. Он тоже пузырился от ненависти — такой же ополоумевший, как все остальные. Размахивать пушкой перед «Ангелами» было как, не знаю, поднести им на блюдечке то, чего они хотели! Это была отмашка. Сомневаюсь, что штука была заряжена, но он хотел выпендриться. Не то место и не то время.

Когда это случилось, никто не понял, что его закололи насмерть. Шоу продолжалось. Грэм там тоже был, он в тот день играл с Burritos. Мы всей толпой набились в этот перегруженный вертолет — обычное возвращение, как с любого другого концерта. Слава богу, конечно, что мы оттуда выбрались, потому было реально стрёмно. Хотя мы и привыкли к стремным побегам. В этот раз просто масштаб был больше, да еще в новом для нас месте. Но не стремнее, чем выбираться из Empress Ballroom в Блэкпуле. Вообще-то говоря, если б не убийство, мы бы считали, что концерт каким-то невъебенным чудом прошел еще очень гладко. Кроме того, это был первый раз, когда Brown Sugar исполнялся перед живой аудиторией, — крещение в аду среди буйной толпы калифорнийской ночью. Никто не знал, что случилось, до того как мы уже совсем поздно добрались до гостиницы или даже до следующего утра.