Жизнь адмирала Нахимова

К ночи штормовая туча уходит на запад, возникает попутный ветер. Первым снимается отряд транспортов на буксирах пароходов под флагом контр-адмирала Вульфа. Когда концевое судно отряда проходит за вехи, "Константин" поднимает сигнал: "корабельному флоту сняться с якоря".

В несколько минут корабли становятся крылатыми белыми гигантами и, ложась на правый галс, уходят за белую стенку Константиновской батареи. Вот покидает рейд последний в колонне парусного флота корвет "Калипсо". В бухте сиротливо остаются арестантские блок-шифы и "Силистрия". Пятнадцать лет назад Павел Степанович нежно называл свой корабль юношей, а теперь "Силистрия" состарилась и оставлена для брандвахты.

В открытом море сильная зыбь с юго-запада и свежий ветер заставляют корабли взять рифы. Пароходы тоже идут весь день под парусами, но к вечеру ветер стихает, Вульф велит развести пары и уходит далеко вперёд, за головным "Владимиром" под флагом Корнилова. Пароходы успевают выгрузить в Сухуме лошадей и полторы тысячи солдат и снова уйти в море навстречу парусным судам, а флот Нахимова ещё на высоте Пицунды.

Рейд в Сухуме мелкий, и главная высадка назначена в Анакрии. 23-го утром пароходы приводят сюда три корабля на буксире, но остальные ждут под парусами и бросают якоря лишь на рассвете 24 сентября. Потом высадка отнимает ещё полдня. Но в четыре часа пополудни адмирал велит сняться с якоря, и эскадра ложится на обратный курс.

"Шесть дней, – думает Нахимов. – В эти дни, с попутным ветром, к Босфору мы пришли бы за три. О, скованность, проклятая скованность капризами и тупостью титулованных невежд". Но откровенно говорить об этом невозможно в Севастополе ни с кем, кроме Рейнеке. Да и он слушает лишь из дружеского чувства, не присоединяясь к мыслям и выводам Павла Степановича.

– В твоём чине и звании, Павел, рассуждать о том, что теперь мир предпочтительнее войны, невозможно. Ты останешься ложно понятым… Могут сомневаться даже в личной твоей смелости.

– А разве это самое страшное? Разве не страшнее, что легкомысленно подведена Россия к войне против самых сильных держав, а у нас ни паровых машин, ни новых штуцеров, ни дорог, ни важнейших военных припасов…

С начала октября турки под нажимом англо-французских советников начали активные военные действия на азиатской границе. У Редут-Кале обстрелян и сильно повреждён военный пароход "Колхида". Турки снарядили эскадру для доставки большого десанта на Кавказ.

Едва Нахимов входит с флотом на Севастопольский рейд, лейтенант Стеценко привозит приказ Меншикова. Начальник Главного Морского штаба, не упоминая вовсе об успехе только что выполненного предприятия, приказывает Павлу Степановичу выйти в крейсерство с кораблями "Императрица Мария", "Чесма", "Храбрый", "Ягудиил", фрегатом "Кагул" и бригом "Язон". В предписании Меншиков указывает: "По сведениям из Константинополя, сделалось известным, что турецкое правительство дало своим крейсерам приказ по миновании 9/21 октября в случае встречи с русскими и буде они в меньших силах – атаковать их. Так как известие это неофициальное, оно со стороны нашей не должно быть принято за разрыв, но ежели оно справедливо, может подвергнуть наших крейсеров внезапной атаке. В предупреждение сего я предписываю: 1) пароходу "Бессарабия" находиться в вашем отряде; 2) вашему превосходительству распространить своё крейсерство Анатолийскому берегу, между мысом Керемпе и портом Амастро, так, чтобы быть на пути сообщения между Константинополем и Батумом. Эскадра ваша может подходить на вид берегов, но не должна без повеления высшего начальства или открытия неприятельских действий со стороны турок вступать с ними в дело; 3) к фрегату "Коварна" и бригу "Эней" послан пароход "Дунай" для предупреждения их быть осторожными и соединиться с эскадрой вашего превосходительства".

Павел Степанович, прочитав предписание, кивает Стеценко:

– Хорошо-с! Скажите князю, что я выйду завтра. Надо снабдить корабли и команды в зимнее плавание.

Разумеется, особой спешки нет, но Павел Степанович, как и Меншиков, уклоняется сейчас от встречи, в которой неизбежно всплывёт вопрос о потерянном случае для похода на Босфор.

11 октября при лёгком норд-норд-осте эскадра Нахимова снимается с Севастопольского рейда. Её провожают многочисленные шлюпки, и, словно все уверены в неминуемом сражении, раздаются пожелания победить.

На следующий день берегов не видно. Свежий ветер заставляет взять три рифа. С эскадрой соединяются фрегат "Коварна" и бриг "Эней", но лишь для рапорта, что израсходованы запасы воды и провианта, и адмирал вынужден отослать их в Севастополь с предупреждением: "Быть осторожными – близко к разрыву".

Затем в продолжение 12 дней при переменной погоде эскадра крейсирует у мыса Керемпе, производит обычные учения и осматривает редкие турецкие суда. Обычное плавание практической эскадры, но в небывало позднее время. "Как перенесём ноябрьские штормы?" – беспокоится адмирал.