Жизнь адмирала Нахимова

Мичман растерянно молчит. За год службы на Черном море никто не говорил с ним так просто, без всякой официальности. Ему хочется признаться в том, что он нашёл соперницу моря, которая не уступит ему ни в прелести, ни в ветрености, и что денег у него давно нет, и он кругом должен, и что деньги особенно нужны для посылки матери. И он сам не знает, как случилось, что выпаливает всё это сразу, и Павел Степанович даёт ему в долг сто рублей для маменьки, а он торжественно обещает адмиралу с послезавтра, уйдя в море, заниматься английским…

В этот вечер он не разлучается с Нахимовым и смущённо принимает приглашение поужинать по-домашнему.

У мичмана слегка кружится голова от единственного стакана марсалы – так взволновал его разговор. Смутно доходят сильные спевшиеся голоса адмирала и капитана. В этот вечер у адмирала гость из Николаева, вечный капитан 2-го ранга Чигирь. Голоса рокочут под аккомпанемент гитары Чигиря:

Ой! Йшов бурлак с Дону,Ой, с Дону – до дому.Тай, сив над водою,

Нарекае долю.Доля ж моя доля,Нещастлива доля,Доля ж моя доля,Нещастлива доля!

– Заснул наш мичман. Не умеет нынче пить молодёжь, – говорит Чигирь и откладывает гитару. – Помнишь, Павел Степанович, как ром тянули в Кронштадте? Щенки были… Выпьем за твои эполеты.

– А не хватит ли, Андрей?

Но Чигирь наполнил стаканы марсалой и выпивает свой залпом.

– Мне, ваше превосходительство, невозможно не пить.

– Что в штабе нового?

– Ничего особенного. Собираются флагманов опросить, какой корабль лучший ходок.

– Что тут спрашивать – все одинаковы, от рук зависит. Корнилов у вас?

– В Англию снова уезжает капитан Корнилов, покупать пароходы.

– Проклятые самовары, – бормочет Нахимов и тянет к себе гитару.

– Не любишь, Павел Степанович, пароходы?

Гитара на одной струне протяжно басит. Павел Степанович не отвечает. Конечно, его сердце не радуют чёрные угольщики, пачкуны. Парусная служба из-за них приходит в небрежение. Безветрие или противный ветер, и сразу ленивый командир сигналит – прошу буксировать.

– Не любишь, говорю, пароходов. И я их не понимаю.

– Без них не обойтись, – строго говорит Нахимов. – Так знаешь, что заказывать собирается адмирал? С гребными винтами целые корабли или для наших линейных машины?

– А я даже не знаю, какие такие гребные винты?

– А такие, могильщики нашего брата, парусника, – сердито отвечает Павел Степанович. – Иди, брат, спать. Последнее дело – служишь и не любопытствуешь.

– Да подожди, – не унимается Чигирь, – это что – не колёсные пароходы? По-моему, царь приказал заказать пароходо-фрегаты.

– Эх, капитан Чигирь, штабной офицер! Не читаешь журналов и газет. Гребной винт ставится под корму любого корабля, действует вроде весла, которым галанят. Спусти в трюм корабля машину – и всего делов. Я бы на месте Лазарева, как ни дороги переделки, на все крепкие линейные корабли и фрегаты приобрёл паровые машины. Англичане изготовляют быстро. А ежели не сделаем флот наш через пять лет против европейских держав только для смотров будет годиться. И тогда, может быть, поздно будет переделывать…

– Ты серьёзно, Павел Степанович?

– Какие могут быть шутки. Я лично умереть хотел бы под парусами. Но ты почитай, что выдумали инженеры.

Он достаёт "Таймс".

– Вот-с. В Глазго строится паровой фрегат "Гринок". Отличительные элементы нового судна: дымовая труба складывается, гребной винт поднимается на палубу, чтобы пользовать паруса без замедления хода, 585 лошадиных сил в машине. Глубина трюма 23 фута и паровые котлы на 5 футов ниже ватерлинии. Значит, не так легко попасть в его машины. И далее – киль из кованого железа, шпангоуты из узлового железа. Шесть глухих переборок, не пропускающих воды. Такой фрегат с 20 пушками страшнее "Двенадцати апостолов".

Чигирь недоверчиво смотрит в газетные столбцы, потом поднимает глаза на Павла Степановича.

– Так что же адмирал? Главный штаб? Наконец, император? Ты писал записку о сём?

– Я? Я, любезный, – парусник, боцман. Кто меня послушает? Моё дело матросов учить, и я их буду учить чему знаю – до смерти. А в конце концов на каждом флоте главное – люди, способные и желающие сражаться.

Пароход "Геркулес" в 220 сил, тот пароход, на котором Нахимов отправляется в Германию, построен Ижорскими заводами в 1833 году. С тех пор отечественное судостроение на Балтике мало подвинулось вперёд. В 1846 году, кроме "Александры", "Геркулеса", "Богатыря", в Балтике все пароходы иностранной стройки. На Черном море дела обстоят не лучше. В Николаеве выстроены "Северная звезда" и несколько корпусов для машин, заказанных в Англии. Оттуда в 1842 году приходят три парохода для линии Одесса Константинополь. Но все эти колёсные суда типа "Колхида" слабосильны. Они не могут быть серьёзной военной силой. Даже турки обзаводятся большими пароходами до 450 лошадиных сил и устанавливают на них 68-фунтовые бомбические пушки с английскими ударными замками.