Жизнь Антона Чехова

В пьесе, над которой Чехов трудился по настоянию Павла Свободина, действие тоже сосредоточивается на пожилом профессоре. Хотя он зануда и педант, пьеса не столь безысходна, даже несмотря на то, что ее главный герой, дядя Жорж, кончает самоубийством. Лишь сам Леший, беспокойный и нервный доктор Хрущев, вобрал в себя авторские черты. Однако пьеса вышла на редкость неуклюжей и скучной. Преследовавшие Антона мысли о смерти помешали ему создать цельный сценический портрет героя: один из лучших образцов прозы и далеко не лучшая из пьес были написаны одним и тем же пером. Тема смерти проникла и в другие чеховские вещи: переделывая для нового сборника рассказов историю несчастного подростка «Его первая любовь», Чехов поменял название на «Володя». Как и суворинский сын, вымышленный Володя убивает себя из револьвера[177].

Третьего сентября Валентина Иванова, школьная учительница, которая восхищалась Антоном и по которой вздыхал Ваня, упаковала чеховские летние пожитки. В четыре часа утра на следующий день, который выдался холодным и мрачным, семейство Чеховых и Мариан Семашко распрощались с Линтваревыми. Колина смерть сблизила две семьи, и Александра Васильевна отказалась взять деньги за один из нанятых Антоном флигелей. Чехова переполняли теплые чувства: «Если бы было принято молитвословить святых жен и дев раньше, чем ангелы небесные уносят их души в рай, то я давно бы написал Вам и Вашим сестрам акафист и читал бы его ежедневно с коленопреклонением», – писал он Елене. Погрузившись на «товарно-каторжный» московский поезд, Чеховы встретили в вагоне Машиного бывшего преподавателя, профессора Стороженко. Антон совершенно переконфузил сестру: «Я громко рассказывал о том, как я служил поваром у графини Келлер и какие у меня были добрые господа; прежде чем выпить, я всякий раз кланялся матери и желал ей поскорее найти в Москве хорошее место. Семашко изображал камердинера». В ноябре Чехов напишет Суворину: «У меня зуб на профессоров» и докажет это своей пьесой[178].

Часть IV

Годы странствий

Мне иногда кажется теперь, что, как знать, может быть, удаляясь в свои путешествия, он не столько чего-то искал, сколько бежал от чего-то…

В. Набоков. Дар

Глава 28

Изгнание бесов

октябрь – декабрь 1889 года

И Москве Антона дожидалась Клеопатра Каратыгина: она ушла из Малого театра и подыскивала другую труппу. Ее письмо Антону от 13 сентября задает тон их последующей переписке: «Адски нарядный литератор, здравствуйте! <…> Хлопотала за Императорскую и получила отказ. Теперь хлопочу к Абрамовой и боюсь тоже получить отказ. <…> Я предварительно желала бы повидаться с Вами. Голубчик, по старому знакомству зайдите даже, не забудьте принести обещанную карточку-фотографию»[179]

. В ноябре в Москву вернулась благодарная Антону Елена Шаврова: Суворин все-таки напечатал ее рассказ «Софка». Мать Елены звала Антона в гости: «Если вспомните об ялтинских знакомых, то приезжайте повидаться: Славянский Базар, № 94»[180]. (К декабрю Шавровы перебрались на Волхонку, неподалеку от чеховского дома.) Антон вместо себя отправил к Шавровым Мишу. Зачастила в дом Чеховых и Ольга Кундасова – она учила Машу английскому языку, а позже взялась преподавать Антону французский. Дом наполнился звенящими женскими голосами. В ноябре у Чеховых в гостях провела три недели Наталья Линтварева – Антон с завистью отзывался о ее цветущем виде и жизнерадостности. Захаживала и малоприметная учительница музыки Александра Похлебина: ее нежные чувства к Антону позднее обернутся паранойей.

В жизнь Антона вошла новая женщина. Как и Маша, она окончила курсы Герье и теперь преподавала в женской гимназии Ржевской. Это была Лидия Мизинова: Чеховы стали звать ее Ликой, как и актрису Лидию Ленскую. Когда Маша привела Лику в дом, той еще не было и двадцати. Лучший портрет Лики запечатлен в воспоминаниях Татьяны Щепкиной-Куперник, понимавшей толк в женской красоте: «Настоящая Царевна Лебедь из русской сказки. Ее пепельные вьющиеся волосы, чудесные серые глаза под „соболиными“ бровями, необычайная мягкость и неуловимый „шарм“ в соединении с полным отсутствием ломанья и почти суровой простотой – делали ее обаятельной».

Вот что вспоминала Маша: «Ее красота настолько обращала на себя внимание, что на нее при встречах заглядывались. Мои подруги не раз останавливали меня вопросом: „Чехова, скажите, кто эта красавица с вами?“ Когда она в первый раз зашла за чем-то ко мне, произошел такой забавный эпизод. <…> Лидия Стахиевна всегда была очень застенчива. Она прижалась к вешалке и полузакрыла лицо воротником своей шубы. Но Михаил Павлович успел ее разглядеть. Войдя в кабинет к брату, он сказал ему: „Послушай, Антон, к Марье пришла такая хорошенькая! Стоит в прихожей“».