Жизнь Антона Чехова

Антон обратился к Людмиле Озеровой с просьбой сыграть 4 июня в клинике доктора Яковенко ее любимую роль, Ганнеле в одноименной пьесе Гауптмана. (Церковь запретила ставить пьесу на императорской сцене, и она шла лишь в частных театрах.) Озерова пожелала иметь музыкальное сопровождение и декорации только по своему выбору. Тогда Антон передал ее роль Ольге, младшей сестре Елены Шавровой. «Маленькая королева в изгнании» в результате потеряла не только роль, но и любовника. В начале мая она намекнула в письме, что если Антон похлопочет о ее карьере, то она откажется от предложенного ей ангажемента в Варшаве. Но уже 14 мая, вне себя от неожиданного отказа Антона иметь с ней отношения не только как с актрисой, но и как с женщиной, она писала ему: «Как я жива осталась, Антон Павлович, прочитав Ваше письмо! Теперь порвана и последняя нить, державшая меня в этом мире. Прощайте»393.

Третьего мая в Мелихово пожаловала старая чеховская пассия, Дарья Мусина-Пушкина по прозвищу «Цикада», с которой Антон флиртовал пять лет назад. Ее муж, преуспевающий горный инженер Глебов, был случайно убит на охоте егерем. «Вдова, очень милая, интересная женщина, пропела мне десятка три романсов и уехала», — сообщил Антон Суворину.

Двадцать пятого мая Антон прекратил впрыскивание инъекций мышьяка (его запах он заглушал одеколоном «Vera-Violetta»), однако даже небольшие нагрузки выбивали его из сил. После экзаменов в талежской школе 17 мая он почувствовал себя настолько измученным, что признался в письме Шавровой: «Околеваю!» И старался найти себе занятие потише: учил французский, сидел с удочкой в компании Иваненко — как-то раз за одну рыбалку поймал 57 карасей. Июнь прошел тихо: Маша, Миша с женой Ольгой и Ваня (без жены) отправились на три недели в Крым. Антон из Машиной комнаты перебрался во флигель — подальше от визитеров и склок между Павлом Егоровичем и прислугой. «Антоша перебрался в Скит. Подвизаться в посте и трудах, отшельником, удаляясь от мирской суеты», — ласково пошутил Павел Егорович в дневнике. Неделей раньше Чехов ездил проведать Левитана, гостившего у Саввы Морозова. Купеческая роскошь усадьбы повергла его в тоску, и он удрал в Мелихово, прихватив по дороге Лику. Та писала Маше в Крым: «21 июня 1897. Вот уже второй раз в июне я оскверняю твое девственное ложе своим грешным телом. Как приятно спать на твоей кровати с сознанием, что это запретный плод и вкушать его можно только украдкой. Я не поехала в Крым, потому что сижу без гроша. <…> Антон Павлович ничего себе. <…> Настроение его ничего, капризничает за обедом сравнительно не много. <…> Завела ли интрижку с кем?»

После рождения Христины и несмотря на пережитые невзгоды Лика заметно располнела и в своей новой роли стала относиться к Антону намного мягче. Теперь, став для него скорее сиделкой, чем любовницей, она простила ему даже роман с Шавровой, хотя и называла ее не иначе как «писательница». Лике пришлось примириться со словами доктора Астрова о том, что женщина может стать другом мужчины, лишь побывав сначала его любовницей. Больше огорчений вызывало то, что Маша теперь предпочла ей подруг-художниц Дроздову и Хотяинцеву. С мая по август Лика семь раз приезжала в Мелихово и проводила там от трех до восьми дней. Встречалась она с Антоном и в Москве. Порой ей казалось, что еще не все потеряно:

13 июня. «Я знаю, что для того, чтобы письмо мое показалось Вам интересно, надо, чтобы оно „дышало“ гражданской скорбью или же сокрушалось о темноте русского мужика. Но что же делать, если я не так интеллигентна, как, например, М-mе Глебова. <…> Да, вот еще необходимая новость для Вас: вышла новая краска для лица — не смываемая ни водой, ни поцелуями! Посоветуйте кому следует».

17 июня.

«Неужели Вас отыскивать? Если хотите, я могу приехать вечером к Вам, т. е. к Левитану».

24 июня. «Знайте, божественный Антон Павлович, что Вы мне не даете спать. Сегодня всю ночь я не могла отделаться от Вас. Но успокойтесь, Вы были холодны и приличны, как всегда»394.

У Лики не оставалось сомнения в том, что к концу лета Ан-тон отправится в добровольную ссылку. Сама она в то время испытывала нужду в деньгах и, чтобы избежать расходов, удалилась в семейное поместье. Пятого июля она предлагала Антону встретиться в Москве; спустя неделю напрашивалась в Мелихово: «Я убеждена, что Вы так рады будете, за свою сестру, моему приезду, что даже вышлете лошадей в среду к поезду <…> Видите, как я Вас люблю. А лучше не уезжайте!» Когда Антон рискнул наконец выбраться в Петербург к Суворину, Лика вызвалась в провожающие. Однако неизбежность окончательного разрыва уже висела в воздухе. Первого августа Лика послала Антону из Покровского одно из самых длинных из когда-либо написанных ею писем: