Жизнь Антона Чехова

Приехала погостить и бывшая чеховская пассия: Саша Селиванова, таганрогская ученица Антона, теперь учительствовала в Харькове. Вернувшись домой, она писала Антону, Ване и Мише: «Сердце мое разрывается на части от тоски по вас. Нельзя, впрочем, сказать, что оно разорвалось ровно на три части. Одна из них больше. Угадайте, кто из вас причиной этому? Вот вы все отлично выполнили роль дачного мужа»119. В ответ полетела телеграмма Антона: «Ангел, душка, соскучился ужасно, приезжай скорее, жду ненаглядную. Твой любовник».

Пик январского веселья пришелся на двадцатисемилетие Антона: был устроен «бал с жидовками, индейками и Яшеньками 120». Двоюродный брат Алексей Долженко пожаловал со скрипкой и цитрой. За новогодние праздники Антон написал лишь один рассказ, «Враги», отличающийся и литературными достоинствами, и мастерским использованием личного опыта: его герой в минуту личного горя едет по ложному вызову и в результате проникается ненавистью ко всему человечеству. Рассказ был напечатан в московском «Будильнике», и обозленный Лейкин, ничего не получивший для «Осколков» в декабре, когда надо было заманивать подписчиков, писал Антону накануне своего приезда в Москву: «Отлично Вы подкузьмили „Осколки“ <…> Конечно, Вы не журналист, не вполне понимаете, что Вы сделали для меня, но при личном свидании постараюсь объяснить Вам»121. Тем не менее редактор «Осколков» гостем пожаловал к Антону на именины.

Чехов больше не чувствовал зависимости от Лейкина. В письме дяде Митрофану он признался: «Я самый модный писатель». Лейкин же пытался охладить его пыл: «Последняя ваша вещичка в „Осколках“ опять премиленькая, а вот в „Новом времени“ неудачно. Вам маленькие рассказы лучше удаются. Это говорю не я один. <…> Ваша книга идет неважно». Он все старался не отпускать от себя Антона, заманивал в поездки то по северным озерам, то по южным краям — Антон на протяжении десяти лет уклонялся от этих приглашений, — обещал ему щенков, надоедал своей ипохондрией. Особенно тяготил Лейкина его большой живот. Антон в шутку посоветовал ему выдержать двухнедельный пост. Терпение его лопнуло через год, и в ответ на бесконечные жалобы Лейкина он выписал ему рецепт: «Найдите себе бонну-француженку 25–26 лет и от скуки тараканьте ее во все лопатки. Это хорошо для здоровья. А когда приедут к Вам Дальхевич и Билибин, то и они займутся бонной». Лейкин, один из самых плодовитых русских юмористов, был далек от понимания подобных шуток, однако Антону это сошло с рук. Вдобавок гонорар ему был увеличен до 11 копеек за строчку.

Между тем у Чехова возникли первые сомнения в Суворине. В «Новом времени» Буренин жестоко раскритиковал любимца либеральных студентов поэта Надсона за то, что он притворялся «калекой, недужным, чтоб жить за счет друзей». Последовавшие за этим кровотечение и нервный паралич свели Надсона в могилу. Буренина объявили убийцей. В то же самое время Суворин ловко провернул коммерческую операцию с изданием десятитомника Пушкина тиражом в 40 000 экземпляров сразу же по истечении авторского права. Жестокость по отношению к умирающему поэту и быстрая нажива на авторских правах поэта уже умершего вызвали у публики одновременно неприятие его авантюризма и восхищение его деловой хваткой. Антон пришел в замешательство. Сам он почитал Надсона как поэта, гораздо большего, «чем все современные поэты вместе взятые». К тому же выяснилось, что Суворин не оставил для него ни одного пушкинского десятитомника — а ведь Антон обещал подарить эти книги друзьям и родственникам.