Жизнь Бальзака

Для человека, который надеялся написать историю Франции, знакомство с герцогиней стоило тысячи визитов в библиотеку³¹⁶

. В свое время она была замужем за одним из самых неустрашимых наполеоновских генералов, Жюно, который отличился в Тулоне, а затем в Назарете, где, как говорят, его пятьсот пехотинцев обратили в бегство шесть тысяч турецких кавалеристов³¹⁷

. На войне он был незаменим – пылкий, жестокий, не обремененный лишним умом и слегка безумный. Его дипломатическая карьера окончилась крахом. Генерал по прозвищу «буря» исполнял относительно скромные обязанности посла в Португалии в период, предшествовавший завоеванию страны Наполеоном. Позже Жюно «сослали» в иллирийские провинции, где его безумие расцвело пышным цветом – два батальона хорватских солдат послали в Дубровник, чтобы те убили соловья. Вскоре после того он выбросился из окна родительского дома. Если не считать сражений, всю его карьеру устроила жена. Она, как было известно Бальзаку еще до знакомства с ней, была другом и даже, как она намекала, любовницей Бонапарта задолго до того, как тот стал императором. Герцогиня была одной из немногих, кто смел ему противоречить. Наполеон удостоил ее кличкой «маленькая чума». После Реставрации она замкнулась в себе, ушла в свою раковину и поселилась в версальском доме, окружив себя слугами. Она не платила им жалованья, зато научила прогонять кредиторов, а к местным магазинам относиться как к своей кладовой. Герцогиня поддерживала отношения с такими же, как она сама, осколками империи, курила сигареты с опиумом, следила, как постепенно скатываются в пропасть ее дети, и жила в своеобразной внутренней ссылке, притворяясь монархисткой. Благодаря ей Бальзак скоро получит доступ в некоторые самые престижные французские салоны.

Герцогиня решила пополнить свой несуществующий доход, написав мемуары. Бальзак, который также надеялся, что литература оплатит его долги, вызвался ей помочь³¹⁸

. Многие исторические сцены в его романах, что неудивительно, вышли из разговоров с герцогиней. С годами память герцогини как будто улучшилась – возможно, благодаря тому, что она прочла свои рассказы в изложении Бальзака. По крайней мере, один из тридцати восьми томов ее мемуаров, который по-прежнему служит важным источником сведений об Испании и Португалии начала XIX в., выдает ее королевскую склонность считать «хотеть» синонимом «иметь». Она свободно заимствовала большие куски из других книг, посвященных данной теме, и заметала следы, вставляя презрительные замечания об их авторах³¹⁹

.

По своему темпераменту герцогиня была истинной аристократкой, и Бальзак, видимо, сразу понял: если он хочет стать ее любовником, он должен знать свое место. Она соглашалась с тем, что у него «выдающийся ум»; не великий, но определенно превосходящий способности модного общества. Позже она сделала Бальзаку своеобразный комплимент в книге об Испании и Португалии. Она хвалит его за редкий талант собеседника: «Наша дружба меня не ослепила; я вижу в нем самого остроумного человека нашего времени». «К нашему стыду, иностранцы гораздо больше ценят его как писателя, чем мы, французы»³²⁰. В 1825 г. еще оставалось преодолеть некоторые неудобные препятствия. Как-то Бальзак в спешке написал ей из гостиницы, обвиняя ее, как обычно поступают любовники, в равнодушии и черствости. Герцогиня решила обидеться всерьез, и Бальзак был вынужден многословно объясниться: он имел в виду, что чувствительность иногда подавляется добродетелью, хотя, конечно, она все-таки есть. С надеждой, хотя и преждевременной, он добавлял, что женщины никогда не бывают такими сильными, как когда они унижаются перед мужчинами.