Читаем Жизнь чудовищ в Средние века полностью

Орел своих птенцов, подвесив на ветку, оставляет на солнце, тех, у которых зрачки остаются неподвижными, он оставляет и взращивает, как благородных, а тех, кто моргает, выбрасывает как выродков. Одряхлев от старости, он, взлетая ввысь, поднимается за облака, и от близости солнца его глаза застилает мрак, и он, исцелившись от недугов, устремляется вниз и бросается в воду, — вот так возвращается к нему молодость. Изогнувшимся клювом он с силой ударяется о скалу и, потеряв старый, обретает новый, пригодный для ловли добычи. Горлица, покуда жив ее спутник, никогда от него не отходит, и когда он умирает, то не сочетается ни с кем иным, но, горюя и плача, она сидит в одиночестве на ветках сухих деревьев. Ворон птенцов не взращивает, и только когда у них почернеют перья, он признает в них себе подобных. Журавли летают в строгом порядке: предводитель стаи голосом предупреждает остальных, чтобы они не нарушали порядок, когда же он хрипнет, его обязанности возлагаются на другого. Ночью они по очереди стоят на страже: держат в поднятой лапе камешек, и если заснут, звук упавшего камня их будит. В старости они чернеют. Когда аисты пересекают море, впереди летят черные вожаки. Они больше всех заботятся и пекутся о потомстве: чтобы лучше согреть птенцов и устроить для них удобное ложе, выдергивают свои перья. А со змеями они враждуют. Страус ест железо, а яйца, вовсе презирая свое потомство, оставляет в песке, там они согреваются теплом песка. Когда цапля летит высоко, это предвещает непогоду, она настолько боится дождей и бурь, что поднимается над облаками. Галка если обнаружит монету или золотой, крадет ее и прячет. Павлин, когда на него смотрят и хвалят, распускает хвост, выставляя напоказ свою красоту. Когда же кто-то замечает его уродливые ноги, то он сворачивает хвост. У павлина ужасный голос, походка простоватая, голова змеиная, грудь сапфирная, перья отливают рыжим, хвост длинный и глазастый. Ястреб как увидит, что птенцы могут начать летать, пищу им не приносит, но бьет их своими крыльями, выталкивает из гнезда, заставляет искать добычу, чтобы, повзрослев, они не остались медлительными. Лесной ястреб похищает домашних птиц и пожирает их тут же, прирученный же похищает лесных и приносит своему хозяину. Сизые голуби, потеряв своего спутника, остаются в одиночестве и уже больше не ищут никого иного, чтобы обрести в нем успокоение, и не заботятся о плотских узах. Голубь выращивает чужих птенцов, на воде различает тень ястреба, вьет гнездо высоко, где его не могут достать злые звери, воркует, а не поет, мертвечиной не питается, ест одно зерно, воздерживается от гнева, появляется только со всей стаей, никого не клюет. Удод — птица гадкая, увенчанная стоячим хохолком, она всегда обитает на кладбищах или на навозных кучах; если кто намажется ее кровью, то во сне ему привидится, будто его душат демоны. Ласточки никогда не достигают высшей точки своего полета. Хищные птицы на них не нападают, считая их как бы святыми. Ласточки никогда не едят сидя, но поедают пищу паря в воздухе. Им хорошо известно время их собственного появления. Петух различает часы ночи и, пред тем как запеть, машет крыльями, чем старше ночь, тем громче и звонче он поет. Куропатка — птица нечистая и лукавая, она похищает чужие яйца и высиживает их, но когда птенцы заслышат голос собственной матери, они оставляют ту, которая их высидела, и устремляются к той, которая родила. Если кто приблизится к их гнездам, они выходят ему навстречу, притворяясь, что у них поранено крыло или лапа, а когда им грозит опасность быть схваченными, тут же начинают передвигаться медленным шагом. После того как они увели человека подальше от своих гнезд, внезапно взлетают. Птенцы же, боясь попасться, лапами разрывают дерн на клочки и прячутся среди комков. Филин прячется днем и ищет пропитание ночью. Он боится птиц, ибо все птицы его преследуют, и если поймают, то разрывают на части. Коршун следует за войском, чтобы насытиться трупами мертвецов, охотно передвигается по земле, а поэтому некоторыми называется «пешеходом». Перепела в конце лета отправляются за море; как и люди, они страдают от падучей болезни. У лебедей белое оперение, а мясо черное, говорят, что они подлетают к играющему на кифаре и подражают его музыке своим пением.

Перейти на страницу:

Все книги серии Азбука Средневековья

Похожие книги

12 великих комедий
12 великих комедий

В книге «12 великих комедий» представлены самые знаменитые и смешные произведения величайших классиков мировой драматургии. Эти пьесы до сих пор не сходят со сцен ведущих мировых театров, им посвящено множество подражаний и пародий, а строчки из них стали крылатыми. Комедии, включенные в состав книги, не ограничены какой-то одной темой. Они позволяют посмеяться над авантюрными похождениями и любовным безрассудством, чрезмерной скупостью и расточительством, нелепым умничаньем и закостенелым невежеством, над разнообразными беспутными и несуразными эпизодами человеческой жизни и, конечно, над самим собой…

Александр Васильевич Сухово-Кобылин , Александр Николаевич Островский , Жан-Батист Мольер , Коллектив авторов , Педро Кальдерон , Пьер-Огюстен Карон де Бомарше

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Античная литература / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги
История бриттов
История бриттов

Гальфрид Монмутский представил «Историю бриттов» как истинную историю Британии от заселения её Брутом, потомком троянского героя Энея, до смерти Кадваладра в VII веке. В частности, в этом труде содержатся рассказы о вторжении Цезаря, Леире и Кимбелине (пересказанные Шекспиром в «Короле Лире» и «Цимбелине»), и короле Артуре.Гальфрид утверждает, что их источником послужила «некая весьма древняя книга на языке бриттов», которую ему якобы вручил Уолтер Оксфордский, однако в самом существовании этой книги большинство учёных сомневаются. В «Истории…» почти не содержится собственно исторических сведений, и уже в 1190 году Уильям Ньюбургский писал: «Совершенно ясно, что все, написанное этим человеком об Артуре и его наследниках, да и его предшественниках от Вортигерна, было придумано отчасти им самим, отчасти другими – либо из неуёмной любви ко лжи, либо чтобы потешить бриттов».Тем не менее, созданные им заново образы Мерлина и Артура оказали огромное воздействие на распространение этих персонажей в валлийской и общеевропейской традиции. Можно считать, что именно с него начинается артуровский канон.

Гальфрид Монмутский

История / Европейская старинная литература / Древние книги