Жизнь длиною в сон [СИ]

А ведь верно. Вопрос. Тот самый, волновавший слишком много лет. От которого не получалось отделаться, не получалось выбросить из головы…

— Тот рисунок… помнишь, рисунок Криса? Ты… ты хотел взять его с собой? Или выбросить?

Хотелось схватить ублюдка за плечи, развернуть лицом к себе — лишь бы не пялиться, как полному придурку, в затылок. Увидеть знакомые разноцветные глаза, по которым невозможно прочесть ни одной настоящей эмоции, и вечную ледяную улыбку.

— Не пытайтесь увильнуть. Говорите напрямую.

Нет, точно врезать. Желательно в челюсть, чтобы гарантированно заткнулся.

— Напрямую?! О'кей! Ты вообще вспоминал о моём существовании? Или выкинул из головы сразу же, как свалил хер знает куда?! Я вообще… хоть что-то для тебя значил?

Осознав, насколько двусмысленно можно истолковать последнюю фразу, Леон замолчал. Только бы сейчас не сорваться и не убить долбанного китайца слишком быстро. Нет, если и прикончить, то медленно и мучительно…

— Вы же понимаете, что я должен был забыть.

Круто. Теперь «сердце остановилось» — отнюдь не фигуральное выражение. Лишь когда заломило в груди, Леон шумно выдохнул. Даже немного больно.

— Вот как. Наверное… наверное, мне тоже стоило. Правда, хреново получилось… хотя тебе-то что. Извини за беспокойство.

Столько сил понадобилось, чтобы войти, но сейчас ещё больше — на один только поворот к двери, на один шаг к порогу. Нет. Не получится вот так изобразить смирение и свалить в неизвестность. Легче просто лечь и сдохнуть на месте.

Двадцать лет, чтобы услышать ответ на вопрос. Двадцать лет, чтобы узнать, что о тебе никогда не вспоминали.

Нет уж, так просто эта сволочь не отделается!

Леон не помнил, как оказался рядом, как с силой, почти гарантировано до синяков, стиснул тощие плечи. Как совершенно по-идиотски уставился в знакомые разноцветные глаза, начисто забыв обо всех кровожадных намерениях. Просто пялился на слёзы, выступившие в этих глазах.

— Ты солгал.

Ди по-прежнему улыбался, словно не замечая текущих слёз. Бывший детектив смотрел — и думал о том, что однажды уже видел такое выражение его лица. В тот самый день, когда они расстались на двадцать лет. А ведь и правда не постарел, ублюдок.

— Забудьте. Так будет лучше.

— Для тебя?

— Для вас.

Леон чуть ослабил хватку: что-то подсказывало, что если бы граф в очередной раз хотел сбежать, ему бы ничего не стоило высвободиться, пусть даже натравив на бывшего детектива своих странных питомцев. Но Ди больше не убегал. В кои-то веки.

— Вы можете проснуться, детектив. Проснуться, забыв о моём существовании. Вы сможете начать всё заново — уже не во сне. Разве не об этом вы просили?

Даже не хотелось уточнять — откуда ему знать. Как-то даже привычно, что Ди знает абсолютно всё.

— Знаешь, что я тогда сделаю? Потрачу ещё пару лет, чтобы вспомнить. А потом опять отправлюсь на поиски. Кто-то же должен за тобой следить.

Не хотелось говорить, не хотелось думать. Просто остановить время — и остаться здесь. Навсегда. И к чёрту всё, что там, за стенами. Тот мир проживёт и без него.

— Не ищите встречи, Леон. Когда придёт время, я сам найду вас — и тогда ваше желание исполнится.

Время едва ощутимо истекало — и бывший детектив обнял собеседника. Издали Ди походил на ледяную статую, но сейчас чувствовалось его тепло, то, как в груди бьётся сердце. Он казался как никогда живым. И, похоже, не собирался отстраняться.

— Вы сделали свой выбор. Теперь вам пора просыпаться…

— Погоди! — Леон не хотел, чтобы сон обрывался. Снова одиночество, снова проклятая неопределённость… Но граф улыбнулся — настолько искренне, насколько он вообще был способен.

— Ждите встречи, Леон. Когда придёт время…

Где-то вдалеке слышались странные звуки — то ли щебет какой-то птицы, то ли переливчатый смех азиатки в синем платье. Очертания предметов таяли, скрадываемые туманом. А Леон не мог понять, смеётся он или плачет, и лишь сжимал плечи графа до тех пор, пока тот не исчез, как и остальные порождения сна…

Пробуждение

Интересно, стоит ли начинать беспокоиться, когда безошибочно опознаёшь больничную палату по одном только белому потолку с чрезмерно яркими лампами? Очухиваться здесь уже входило в привычку.

— Он очнулся! Крис, просыпайся! Крис!

Леон растерянно покосился на молоденькую незнакомку, на уснувшего возле больничной койки младшего брата. Так, что делает здесь Крис, вполне понятно — разумеется, ему, как родственнику, сообщили о случившемся, а вот кто эта девушка? Следом новая мысль — а что, собственно, случилось? Он ведь просто уснул в зоомагазине, предварительно выломав дверь… Неудивительно, если очухался бы в ближайшем отделении полиции, но в больнице?!

— Ты почти неделю в себя не приходил! — возопил Оркотт-младший, сжимая руку брата. — Говорили, что ты можешь вообще не… Ох.

— А что случилось? — Леон не ощущал себя больным, тем более — балансировавшим совсем недавно на грани жизни и смерти. Напротив, он чувствовал себя лучше, чем раньше. Гораздо лучше, чем все последние двадцать лет.