Жизнь двенадцати цезарей

Ты беспощаден, жесток – говорить ли про все остальное?Пусть я умру, коли мать любит такого сынка.Всадник ты? Нет. Почему? Ста тысяч, и тех не найдешь ты.

Ну, а еще почему? В Родосе ты побывал[134].Цезарь конец положил золотому Сатурнову веку —Ныне, покуда он жив, веку железному быть. Он позабыл про вино, охваченный жаждою крови:

Он упивается ей так же, как раньше вином. (2) Ромул, на Суллу взгляни: не твоим ли он счастлив несчастьем?[135]Мария вспомни возврат, Рим потопивший в крови;

Вспомни о том, как Антоний рукой, привыкшей к убийствам,Ввергнул отчизну в пожар братоубийственных войн.Скажешь ты: Риму конец! никто, побывавший в изгнанье,Не становился царем, крови людской не пролив.

Сперва он пытался видеть в этом не подлинные чувства, а только гнев и ненависть тех, кому не по нраву его строгие меры; он даже говорил то и дело: «Пусть ненавидят, лишь бы соглашались»[136]. Но затем он сам показал, что эти нарекания были заведомо справедливы и основательны.

60. На Капри через несколько дней после его приезда один рыбак застиг его наедине и неожиданно преподнес ему огромную краснобородку. В страхе, что к нему пробрались через весь остров по непролазным скалам, Тиберий приказал хлестать его этой рыбой по лицу. А когда рыбак под ударами стал благодарить судьбу, что не поднес заодно и омара, которого поймал еще огромнее, он велел и омаром исполосовать ему лицо. Воина-преторианца, который похитил из его сада павлина, он казнил смертью. В пути однажды его носилки запутались в терновнике – тогда он схватил центуриона передовых когорт, разведывавшего дорогу, и, разложив его на земле, засек чуть не до смерти.

61. Наконец, он дал полную волю всем возможным жестокостям. В поводах недостатка не было: он преследовал друзей и даже знакомых сперва матери, потом внуков и невестки, потом Сеяна, – после гибели Сеяна он, пожалуй, стал особенно свиреп. Из этого яснее всего видно, что Сеян обычно не подстрекал его, а только шел навстречу его желаниям. Тем не менее, Тиберий не поколебался написать в составленной им краткой и беглой записке о своей жизни, что Сеяна он казнил, когда узнал, как тот свирепствовал против детей его сына Германика; а между тем он сам погубил одного из них, когда Сеян уже был под подозрением, другого – когда Сеян уже был казнен.