Жизнь Гогена

Но Гоген не позволит этому «прокурорчику» и иже с ним глядеть на него свысока. Он заставит себя уважать. В Папеэте, начиная с марта, 12 числа каждого месяца, выходила маленькая сатирическая газета «Осы». Сам ли Гоген обратился в редакцию этого органа или редакция «Ос» предоставила художнику страницы своего издания, считая, что его гнев можно использовать в своих политических целях? Так или иначе, 12 апреля Гоген опубликовал в этом листке письмо прокурору Шарлье, где с полным пренебрежением к возможным последствиям, в самых резких, почти оскорбительных выражениях напал на чиновника. Изложив свое дело, Гоген прямо заявил:

«У Вас нет власти, сударь, а только обязанности… Я попросил бы Вас сообщить мне, чем вызвано Ваше поведение по отношению ко мне — может быть, неудержимым желанием наступить мне на ногу (а ноги у меня больные), иными словами, посмеяться надо мной. Тогда я буду иметь честь послать Вам своих секундантов. А может быть, и это более вероятно, Вы признаетесь, что Вам просто не по плечу заседать в суде, и даже подтирать в нем полы, что Вы всегда ведете себя тщеславно и глупо, чтобы хоть на минуту почувствовать себя важной шишкой, уверенный в том, что Ваши покровители выручат Вас, если по своей бестактности Вы сядете в лужу. Тогда я буду просить правительство, чтобы Вас отправили обратно во Францию, где Вы смогли бы заново изучить азы своего ремесла».

Последняя бесплодная угроза была особенно смешна. Разве Гоген пользовался хоть каким-нибудь влиянием? Но этот выпад — характерная реакция гордыни, которая в ответ на оскорбления всегда еще выше поднимает разгневанную голову.

Гоген был страшно горд своим памфлетом. Он поспешил сообщить о нем Монфреду. «Если этот невежа не станет со мной драться, — писал он о Шарлье, — то, наверное, притянет меня к суду, и я отделаюсь несколькими днями тюрьмы, что меня ни мало не трогает, но вот штраф нанес бы мне жестокий удар». Художник сам себя взвинчивал. Воображение уже рисовало ему жандармов, которые приходят за ним, зал суда, перед которым ему придется предстать. Вот он встает, чтобы ответить на обвинения, доказать свою правоту: «Господа судьи, господа присяжные…» Гоген лихорадочно строчил оправдательную речь, которую собирался прочитать в суде — она заняла семь листов бумаги для прошений. «Осудив меня, господа, вам, может быть, удастся убедить честного человека в одном — что ему не следует обращаться к прокурору и в особенности пускаться с ним в объяснения…»

Шарлье со своей стороны, вероятно, считал, что бесполезно «пускаться в объяснения» с несчастным художником из Пунаауиа. Хотя он рвал и метал против Гогена, называл его «неблагодарным» и «чудовищем» (в гневе он уничтожил принадлежавшие ему три картины Гогена), он из благоразумия, а может, и из осторожности предпочел отмолчаться. В результате — никакой дуэли, никаких преследований. «Как прогнило все в наших колониях!» — негодовал Гоген в письме, которое месяц спустя, в июле, отправил Монфреду. Молчание прокурора не только не успокоило, но еще больше подстрекнуло его: «Теперь меня если не уважают, то, по крайней мере, боятся».

Художник всегда хватался за любую возможность напечатать свою прозу. Он охотно писал, любил вспоминать, что его бабкой была «занятная бабенка» Флора Тристан. Пригретый редакцией «Ос», он с удовольствием рассыпал на ее страницах всевозможные разоблачения, сводя мелкие личные счеты, что, по сути, соответствовало политике этой газеты: душой ее был бывший матрос, который стал коммерсантом в Папеэте, — вольнодумец, примкнувший к католической партии. На полинезийских островах политическая борьба всегда принимала обличье религиозных распрей. Со времени появления первых пасторов и миссионеров протестанты и католики в борьбе за влияние на местное население поливали друг друга грязью. Гоген этого не понимал. Для него главным было найти трибуну, с которой он мог бы поносить и тех и других, полностью войти в роль полемиста, которая позволяла ему излить свои обиды, льстила ему и укрепляла его гордость. В «Осах» от 12 июля он опубликовал сразу две статьи. В одной он нападал на журналиста — адвоката Бро, в другой, резко критикуя администрацию (он именовал ее «врагом колонизации»), бранил членов департаментного совета Таити, некоторых указывая поименно — в том числе уже упомянутого Бро и мэтра Гупиля, у которого, как и у прокурора Шарлье, он когда-то бывал.

Прибегая к сарказмам, иронии и остротам сомнительного свойства, не жалея звонких эпитетов и восклицательных знаков, Гоген с удовольствием погружался в эту трясину. Ему и прежде нравилось разыгрывать писателя, философа. А теперь он не без самодовольства обнаружил в себе талант памфлетиста. «Я и не подозревал, что у меня такое воображение». Вскоре страницы «Ос» уже перестали его удовлетворять. В августе он основал свой собственный орган — «серьезную газету» «Улыбка», первый номер которой вышел 21 августа.