Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону

«Начиная с полудня, – сообщается в донесении полиции, – с первым выстрелом из пушки большая часть рабочих покинула свои рабочие места и высыпала на улицы, чтобы послушать последние новости. Они собирались возле развешанных по приказу правительства префектом полиции плакатов по всему городу и, прежде всего, в предместьях. К крикам «Да здравствует Бонапарт!» присоединялись и довольно игривые, на грани непристойности возгласы, скабрезные шутки, вызывающие всеобщее веселье. В предместьях все были удивлены откровенностью, с которой все говорили о наших потерях и о французах, взятых в плен. «Сейчас не так, как прежде, – слышалось на улице Виктор. – По крайней мере, от нас ничего не скрывают и мы знаем всю правду».

В кабаре все пили за здоровье первого консула, за армию и республику. По сведениям очевидцев, «в течение двух дней Париж пребывал в состоянии сильнейшего опьянения».

Но, как свидетельствуют источники, в этот момент началась и государственная служба первого консула, подписавшего постановление правительства, по которому «со второго семестра VIII года государственная рента и государственная пенсия будут выплачиваться в звонкой монете». Аристократы Сен-Жерменского предместья и других районов, роялисты и якобинцы победу Бонапарта при Маренго рассматривали как катастрофу, надеялись на военное поражение первого консула, а затем и его свержение, а получалось наоборот, его режим только укреплялся. Буржуа и простонародье в своих письмах и призывах нуждались в твердом управителе, ратовали за вождя.

Бонапарт приказал открыть границы для эмигрантов, родственников или наследников эмигрантов, для жен, возвращающихся к мужьям, ремесленников и крестьян, прислуге.

Историки подробно рассказывают о покушении шуанов, республиканцев и роялистов на жизнь первого консула Бонапарта. Называют разные фамилии, в том числе и римского скульптора Черраки, в молодости друга Буонапарте, и лидеров шуанов Карбона и Сен-Режана.

24 декабря 1800 года террористы узнали о том, что первый консул Бонапарт поедет в оперный театр слушать ораторию Гайдна «Сотворение мира». На углу площади и улицы Сен-Оноре, которая вела прямо к театру, заговорщики поставят повозку с бочкой, наполненную взрывчаткой, длинный запальный шнур будет приведен в действие, как только первый консул сядет в экипаж, выезжающий из дворца Тюильри, минуты рассчитаны. Первый консул проехал мимо бочки, а через несколько минут, когда проезжала карета с Жозефиной, раздался мощный взрыв…

Произошла настоящая катастрофа: погибли двенадцать гренадеров и десять случайных прохожих, двадцать восемь человек было ранено, сорок шесть домов были повреждены.

Полиция Фуше установила всех причастных к этой катастрофе.

25 апреля 1801 года римский скульптор Черраки и оба шуана Карбон и Сен-Режан взошли на гильотину и под гром аплодисментов собравшихся были гильотинированы.

Часть третья

Черная гроза

Поздно вечером 21 июля 1801 года по внутреннему коридору Петергофского дворца беззаботно шагал Юрий Александрович Нелединский, только что получивший указания императрицы Марии Федоровны. Он возврашался в свои покои, где проживало его семейство, жена и дети.

Навстречу торопливо шли император и озабоченный Кутайсов, который тут же наклонился к уху императора:

– Вот кто следит за вами днем и ночью и все передает императрице.

Слова Кутайсова оказали на впечатлительного Павла Петровича огромное воздействие. Он тут же вернул проходившего Нелединского и строго заявил:

– Вы сегодня же покинете двор. Поезжайте в Москву и дожидайтесь моих распоряжений.

– Но завтра, государь, праздник императрицы!

– Завтра императрица обойдется и без вас. А если вы останетесь здесь, то опустите шторы, не выходите из квартиры и детей не выпускайте.

И спокойно прошествовал дальше, оставив растерянного Нелединского, который до этих пор добросовестно служил императору. Кутайсов наслаждался происшедшим.

28 июля 1798 года последовало одно из роковых событий: на место петербургского военного губернатора генерал-лейтенанта графа Буксгевдена, преданного императору и императрице, по рекомендации Ивана Кутайсова был назначен генерал от кавалерии барон фон дер Пален.

В тот же день получил отставку вице-адмирал Плещеев, некогда близкий друг императора, чуть позднее – князь Алексей Куракин.

А интрига, которую затеяли князь Безбородко и Иван Кутайсов, продолжала раскручиваться. 1 августа московский сенатор князь Лопухин впервые появился в Петергофе, ему была оказана невиданная честь – он обедал вместе с императором во дворце, а 8 августа Лопухин был назначен генерал-прокурором. 20 августа ему был подарен дом на Дворцовой набережной, в последующие дни он заседал в Совете и получил высший чин действительного тайного советника. Жена его, Екатерина Николаевна, стала статс-дамой, а дочь, Анна Петровна, камер-фрейлиной.

9 сентября был уволен в отставку вице-канцлер князь Александр Борисович Куракин.