Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону

Коленкур продолжал настаивать на своей позиции, Наполеон – на своей. Наполеон говорил об императоре Александре, что он «человек фальшивый и слабохарактерный», «у него византийский характер», «Александр честолюбив, у него есть цель, которую он скрывает, ибо желает войны», «Нас поссорил австрийский брак. Император Александр рассердился на меня за то, что я не женился на его сестре». Коленкур приводил свои аргументы в пользу мирных соглашений с Россией: «Нужны соглашения, построенные на взаимной выгоде; то же самое нужно для всей вообще морской торговли; нужно терпеть допущение нейтральных судов, если мы хотим, чтобы допускались и продавались грузы, имеющие лицензию. Нужно устроить принца Ольденбургского так, чтобы он не был поставлен, как в Эрфурте, в абсолютную зависимость от вас; нужно заключить соглашение о Данциге, о прусских делах и т. д. и т. д. Когда император увидел, что я перешел к политическим вопросам и что при обсуждении их он, несомненно, будет вынужден сказать больше, чем хочет, он заявил, что Лористону даны поручения по этим вопросам и что я, вероятно, нуждаюсь в отдыхе.

Я просил его величество позволить мне сказать еще лишь одно слово.

– Говорите, – разрешил император.

– Война и мир в ваших руках, государь. Я умоляю ваше величество подумать о своем собственном счастье и о счастье Франции, когда ваше величество будете выбирать между превратностями войны и хорошо скрытыми выгодами мира.

– Вы говорите как русский, – ответил император.

– Скорее как добрый француз, как верный слуга вашего величества» (Там же. С. 46–47).

«Si vis pacem, para bellum» («Если желаешь мира, будь готов к войне») – эту фразу древних римлян хорошо знали императоры Наполеон и Александр I. В середине 1811 и в начале 1812 года, не скрывая своих намерений, Франция и Россия готовились к войне: Наполеон мечтал о покорении не только Европы, но и мира, тогда Париж – столица мира; Александр I надеялся противостоять завоевательным планам французского императора. Причем оба императора уверяли друг друга в дружбе и миролюбии. В феврале 1812 года французский министр иностранных дел Маре, герцог Бассано, пригласил полковника Чернышева и после короткого разговора посетить Наполеона в его кабинете во дворце Тюильри. Наполеон часто пользовался услугами полковника, военного агента, и на этот раз он сказал:

– Господин Чернышев! Я прошу вас передать письмо императору Александру. Письмо мое будет коротко. Вы хорошо знаете, что у императоров не так много времени, чтобы писать длинные письма, если они не могут сообщить друг другу ничего приятного. По донесениям мне известно, что канцлер граф Румянцев в разговоре с нашим послом Лористоном распространяет слухи о том, что французское правительство намерено восстановить Польшу, поддаваясь польским интригам. Я вовсе к этому не стремлюсь, об этом я много раз напоминал русскому правительству. Чтобы возобновить на прежнем основании тесную дружественную связь между союзными империями, надлежит обратиться к Тильзитскому трактату, условиться в совершенном исключении английских судов из ваших гаваней и запретить ввоз колониальных товаров. Считаю неуместною шуткою уверения, будто бы к вам приходят только одни американцы, тогда, когда я имею в руках документы ваших заказов на Лондонской бирже и когда известно во всей Европе, что англичане под американским флагом имеют доступ в Ригу и другие порты России, откуда их товары перевозятся сухим путем в Австрию, Пруссию и даже во Францию, что уничтожает вполне все строгие меры, принятые в подвластных мне странах… Не раз я уже объявлял, что буду воевать с вами, как только вы откажетесь от постановлений Берлинского и Миланского декретов, которые ваш государь обязался исполнять по условиям Тильзитского трактата. Напрасно Россия льстит себя возможностью, воюя с Англией, вести с нею недозволенную торговлю: подобное нарушение договоров могла бы позволить себе только какая-нибудь небольшая бедная страна, подобная Швеции… По моему мнению, обнародование нового русского тарифа было знаком изменения вашей политической системы. И сколько раз император Александр обрушивал на меня упреков за Ольденбургское герцогство? Государь ваш своим протестом сделал мне вызов. Желая искренно мира с Россией, я не принял этого вызова и не отвечал на него, потому что мог отвечать только объявлением войны. Впрочем, если вы будете поступать по-прежнему, то я объявлю, что герцог Ольденбургский, не выслав своего контингента в последнюю войну против Австрии и, следовательно, нарушив обязанности члена Рейнского союза, потерял свои права на владение, на которые не признаю прав Российского императорского дома. Только лишь из снисхождения к вашему государю я до сей поры не объявил о том, желая устроить это дело по-дружески. А иначе мог бы свои войска перевести к Висле: во всяком случае, имею право идти до Данцига.

Александр Чернышев, внимательно слушая Наполеона, перебирал в памяти наставления императора Александра: