Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные

Нет вернее способа нажить влиятельных врагов, нежели честная защита государственного интереса. Федор Матвеевич Апраксин так и не простил мне трений с астраханскими моряками. Адмирал Питер Сиверс, получивший полную власть над русским флотом еще при жизни одряхлевшего предшественника, был настроен столь же воинственно. Мелочное честолюбие и врожденная скандалиозность характера делали сего флотоводца совсем невыносимым: как только Петр Великий его терпел?! Указ покойного царя, дозволяющий командирование матросов, гардемаринов и морских офицеров на суда нашей с Демидовыми компании, никто не отменял; нужда в содержании на линейных кораблях полных команд миновала со смертью Георга английского и отступлением военной угрозы. И все же он предпочитал морить людей голодом в Кронштадте (как стали называть крепость на острове Котлин), но не давать ни единой души. Вздорность натуры вице-президента Адмиралтейств-коллегии особенно выказалась в отказе от денег. Не лично в карман, разумеется, предложенных, а на достройку большого дока, с условием, чтобы компанейские суда им пользовались на равных правах. Хуже того, он выгнал моих ребятишек из Морской академии: дескать, негоже отрокам подлого звания и будущим торгашам осквернять посконным рылом заведение, предназначенное для благородных.

Парни отправились доучиваться в Лондон; на будущее я задумался об учреждении собственной навигаторской школы. Лучше в Архангельске, где народ с морем сроднился. Только немножко погодя: пусть будущие учителя практического опыта наберутся. Кстати, после афронта от Сиверса явилась мысль, как устроить док любого размера задешево. Не в Петербурге, а неподалеку от Колы: по многим известиям, высота прилива там достигает двух или трех сажен. Как раз осадка крупного корабля. Подшкипер Загуменов и геодезист Хвостов получили приказ отправиться на север: искать место для гавани, вблизи которой имелась бы подходящая бухта. Потом, если понадобится, насыплю плотину, поставлю шлюзовые ворота - и готово дело! Дорогостоящие насосы и отнимающая целые недели процедура откачки воды будут не нужны. Все-таки 'Дышащее море' во многих отношениях удобней Балтийского. Наихудшее свойство последнего - узкий вход, лежащий в чужих владениях. Присвоеннное датчанами право досматривать суда и взимать пошлины суть освященное трехсотлетней давностью беззаконие, которое в настоящее время по европейским конъюнктурам не может быть оспорено. Малейшая наша попытка сплотит врагов и приведет в действие заржавелый механизм Ганноверского союза. Морские державы не препятствуют перевозке русского леса, пеньки и железа, в коих нуждаются - но любая нежелательная для них коммерция может быть в мгновение ока удавлена тугим ошейником Зунда. Размещение постоянной британской эскадры в Гибралтаре чревато аналогичными возможностями относительно итальянских портов. Первый мой ост-индский корабль еще проскочит, потом тайное станет явным, и шансы второго намного ухудшатся. Нужна такая гавань, из которой выйдешь - и сразу растворишься в бескрайних морских просторах.

Не было дня, когда бы я не вспоминал с беспокойством о 'Менелае' (том самом корабле, ушедшем из Ливорно зимою). Он унес в дальние края лучших моих моряков и всю свободную наличность. Более того, пришлось сделать займ под залог заграничных активов. А как иначе?! Шутка ли: собрать полмиллиона талеров! Пятнадцать тонн серебра! Если с грузом что-то случится - рассчитаться с банкирами будет очень сложно. Как любой венецианский уроженец, я относился к генуэзцам с настороженностью и опаской. Однако других вариантов финансирования не видел. Сан-Джорджо - единственный в Европе крупный банк, готовый кредитовать морские авантюры и не связанный с англичанами, голландцами либо французами.

Если все пройдет гладко (тьфу, чтоб не сглазить!), после возвращения 'Менелая' в трех европейских столицах подымется неистовый крик. Подкрепленный, что немаловажно, большими деньгами. Соперники сделают все возможное для побуждения своих правителей к решительным действиям и пресечения моей коммерции с Китаем. Без государства за спиною будет не устоять. Но как быть, если та субстанция, в которую превратилось российское государство, просто не способна служить опорой?! Климат здесь, что ли, неподходящий? Власть в России бывает либо каменно-твердая, как глыбы мерзлой земли на дороге, либо при долгожданной оттепели обращается в слякоть. Хочется, чтоб была гибкая и пружинистая, подобно булату - только выковать ее из такого человеческого материала не сумел даже Петр.