Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 4. (СИ)

Французская эскадра с уверенной и самодовольной наглостью, присущей сильным, легла в дрейф прямо в сфере действия моих береговых батарей. Знали, что я стрелять, без спросу о намерениях, не стану. Не стану, конечно - хотя ядра накалить приказал. Один из кораблей сразу показался знакомым: действительно, это оказался пятидесятивосьмипушечный 'Диамант', краденые чертежи которого вдохновили баженинских мастеров на мои торговые фрегаты, 'Анну' и 'Екатерину'. Остальные три, более крупные, с ходу узнал 'в лицо' Никита Истомин. 'Дюк Д'Орлеан', 'Феникс' и 'Эсперанс', все однотипные, по семьдесят четыре пушки. Вице-адмиральский флаг на фор-стеньге 'Феникса'. Хотя нет, пардон! Этот чин у французов именуется иначе, а именно 'генерал-лейтенант морских сил'. И кто бы это мог быть? Неужели...

Вот шлюпка скользнула вниз по борту флагмана, заплясала на крутых волнах. Крохотные фигурки, с обезьяньей ловкостью в нее перебравшись, слаженными ударами весел направили суденышко к берегу. Непросто грести при таком беспокойном море. Прекрасная выучка матросов, высокий класс! А это что, обман зрения? Или там в самом деле на румпеле Жак Кассар, собственной персоной?!

- Митька! - Денщик пулей метнулся на зов. - Вон туда, прямо на берег, стол и пару скамей для матросов. А для нас, благородных, стол и стулья здесь поставь. Вино, закуску...

- Вина полведра осталось, не больше.

- Ну, и нечего ему киснуть! Давай всё. Последний мул еще не протух?

- Не успел, вчера забили. Жестковат только.

- В уксусе размочи, да отбей хорошенько. Сделай жаркое. Да матросам каши, из общего котла, от пуза. Кстати, им тоже вина подай: чтоб и подумать не смели, будто у нас какие нехватки.

Любезный друг Жак вышел на берег, улыбаясь. Обычно не люблю фамилиарности, но в этот раз мы с ним обнялись.

- Mon cher ami, неужто король произвел Вас в адмиралы?

- Увы, дорогой граф. Но он сделал нечто, еще лучшее: приказал разобраться и вернуть мои деньги!

- Что, всю сумму?!

- Э-э-э... Может, и не всю. Но я надеюсь на изрядную часть. Будет создана комиссия специально по моему делу...

- Тогда не спешите радоваться. Вам ли не знать парижских крючкотворов?

- Нет, сейчас им не отвертеться. Мне дали твердые заверения в поддержке те, чьему слову можно доверять.

- Вы имеете в виду главу сей эскадры? Это, как я понимаю...

- Дюге-Труэн.

- Но каким образом?! Он же был в Бресте, готовил новую экспедицию против России?

- Когда почтеннейший тесть Его Величества короля Франции высочайше изволил бежать из Данцига, переодевшись в крестьянское платье, экспедиция потеряла смысл. Ваш Миних там задал жару бедному Ламотту де ла Перузу! Примите мои поздравления: у русских есть прекрасные генералы!

- Да, неплохие.

- Так вот, граф. Когда кардиналу Флери стало ясно, что участь Польши решена, и там ничего не сделать, особенно флотом, Дюге-Труэн в Бресте стал не нужен. Кардинал счел его наиболее подходящей персоной, чтобы отправить сюда, к нам. Видите ли, мы со стариною Рене знакомы без малого сорок лет, со времен Аугсбургской лиги, и никогда не имели повода для ссоры. А Вы, граф, застали ту войну?

- Только последнюю кампанию. Я участвовал в самой бесславной из ее баталий: бомбардировке Брюсселя.

- Вам не о чем сокрушаться, ведь не Вы командовали французской армией. Сожжение города - на совести Буффлера и Виллеруа. Но я отвлекся. Итак, Флери возымел надежду, что его посланец сможет уговорить меня оставить турок в покое и вернуться к мирной жизни...

- Насколько могу судить, надежда оправдалась?

- Мой дорогой компаньон, мы вместе в этом деле. Хотя наш контракт и предоставляет мне возможность выхода из сей коммерции в любое время, полагаю недостойным воспользоваться дарованным правом в столь трудный для Вас момент. Надо решить этот вопрос совместно.

- Если мы оба представляем одну сторону, то ничего решить не можем. Или Вам делегированы Дюге-Труэном какие-то права для такого решения? А может, самим министром? Вы мой компаньон, или их?!

- Ваш, конечно. Всего лишь хочу передать предложения кардинала, изложенные мне Дюге-Труэном. Они вполне разумны: Флери искренне стремится к миру.

- Дорогой друг, когда я слышу от кого-либо уверения, что он за мир, первое и самое искреннее мое побуждение - плюнуть в лживую, лицемерную рожу сего миротворца. Потому что все за мир. Любой антропофаг предпочел бы, чтоб жертвы не сопротивлялись, не воевали с ним, а мирно залезали в печь для жаркого, натершись перед этим чесноком и посыпавши себя перцем и солью. Мирно и добровольно посыпавши. Посему второе, более зрелое желание в ответ на призыв к миру - спросить: 'а на каких условиях?'

- А разве наши обстоятельства позволяют обсуждать условия? Мы с Рене друзья, но если договориться не удастся - он исполнит свой долг, предусмотренный присягой Его Величеству. Будет в меня стрелять, и вспомнит о нашей дружбе не раньше, чем я прикажу спустить флаг.

- Митька, Илью Васильева позови.

Илья долго ждать не заставил, понеже находился поблизости, на батарее.

- Слушаю, Ваше Сиятельство.

- Ядра нагреты? Покажи одно командору.