Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 4. (СИ)

А, вот! Не все, оказывается, отступили, убоявшись гранатных разрывов. Кто похрабрей, полезли в гору! Из-за камней и бугров на склоне то там, то здесь выглядывают зверские рожи. Пока этих смельчаков мало, но они пролагают путь другим, отыскивая впадины, в коих можно схорониться. Все-таки полевая фортификация не то, что долговременная; не зря перед крепостными бастионами гласис выравнивают, чтоб даже мыши не спрятаться. Вопрос, смогут ли неприятели подобраться на близкое расстояние силою, достаточной для атаки, и в то же время оставить внизу такую массу стрелков, которая до самой рукопашной стычки не даст нам головы поднять... О, нет, уже не вопрос. К берегу спешит вторая волна шлюпок с десантом - видимо, грузились с кораблей, со скрытого от нас борта, пока авангард захватывал плацдарм у воды, - и, насколько я могу различить, это как раз и есть янычары. Надеяться остановить их с гарнизонными солдатами, только что освобожденными с турецких галер... Было б со мною вместо них две роты моего Тульского полка, или любого из гвардейских... Да хоть бы этих погонять с полгодика, тогда пожалуй. А сейчас - нет. Не требуй от людей больше, чем они могут дать, и ты никогда в них не разочаруешься.

Канониры стараются изо всех сил, но турки слишком быстро проскакивают опасный участок, чтобы понести заметный урон. Пушки надо спасать: еще пригодятся.

- Быстро, на запасную позицию! Вася, останься.

Где упряжкою тощих мулов, а где и руками на отвозах, трехфунтовки тащат ко второй параллели, отрытой шагах в пятистах за спиною. Чтобы ввести врага в заблуждение, из опустевших амбразур высовывают обманки: сверленые бревнышки, зачерненные сажей. Фузилеры, выждав удобную дистанцию, дают по моей команде несколько прицельных залпов и тоже уходят назад; гренадеры получают приказ полностью опустошить свои сумки. Видя, что остались последними, торопятся. Отдельные разрывы сливаются в частый треск, словно в роскошном фейерверке...

Василий Артамонов, лучший мой пиротехник, исполнявший, по надобности, должность и бомбардира, и минера, выжидательно смотрит.

- Растягивай. Пора.

Несколько тонких проволок занимают предусмотренное место вдоль траншеи: одна по брустверу, другая в глубине, третья прихотливо извивается... Они слегка ржавые, и на рыжеватом известковом камне совсем незаметны. Там, где вчера вечером был самый глубокий шурф, торчит из щебенки медная трубка; в ней тоже проволочки и бечевки.

- Гренадеры, отходить во вторую линию! Живей, живей!

Прогнав последних солдат (ну их к лешему, вдруг что-нибудь заденут) скручиваю проволоки между собой и аккуратно тяну за бечевку, взводя глубоко закопанный механизм. Есть щелчок. И второй так же. Зачем два? Для верности. Осечка в сем деле недопустима. Гляжу на Васю - парень до крови закусил губу и чуть не плачет. Однако молчит: понимает, что нельзя говорить под руку. А теперь уже можно.

- Ва-а-аше Сиятельство, ну зачем сами-то?! Я тут на что?!

- Ладно, не ворчи. Давай бегом, пока турки не сцапали.

Василий прав, конечно. Генералу не подобает без нужды рисковать собою. Ну что тут скажешь? Бывает. В народе говорят - бес попутал. Возраст, наверно, такой. Седина в бороду...

Кинув прощальный взгляд на уходящие в землю проволочки, внезапно соображаю, что не мешало б эту часть прикрыть - и по наитию набрасываю сверху свой камзол - богатый, с золотым шитьем - прикрутив оный за пуговицу к той самой проволочке. Вот теперь всё!

- Ты еще здесь?

Молчит, только смотрит, как на дурака. Где ж ему быть? Нешто он графа бросит под носом у турок?!

- За мной.

Ныряю в извилистый апрош. Давай Бог ноги! Стесняться некого. И вообще - сегодня я молодой! Хотите рецепт от старости? Он прост: опасность! Почаще ставьте на карту свою жизнь, а главное - займитесь таким делом, ради которого не жалко ею рискнуть!

Молодость - молодостью, а бегать я все же отвык. Запыхался, достигнув траншеи, изрядно. Хватая воздух, рявкнул на высунувшихся с ружьями солдат:

- Кончай глазеть! Укрыться! Все в норы!

Вовремя. Только успели залезть в ниши, сделанные по моему приказу якобы на случай мортирного обстрела, как земля вздрогнула и качнулась. Скользнул под каменный козырек, торопливо затыкая уши, - но могучий гром ударил словно по всему телу. Так, наверно, муху бьют полотенцем. Уподобляясь дальше несчастному насекомому, забился в глубину щели, и тут вокруг стали падать камни. Мелочь - дробно, картечью, а где-то рядом семипудовой бомбой бухнула тяжелая глыба. Господи, отведи от людей православных! Ладно, в бою: такова солдатская доля; но видеть смерть своих солдат от собственных оборонительных инвенций... Окончательно в Тебя верить перестану!

Каменный град утих, зато траншею окутала пыль. Густая, как пуховое одеяло. Наверно, целый обоз камня, измельченного в тонкий прах, пополам с пороховою гарью, повис в воздухе. И тишина, словно во сне. Словно и не в бою. Или это уши не слышат?