Жизнь и любовь (сборник)

С порохом он занимался всегда сам. Как я понял разные мерки для пороха и дроби нужны, что бы правильно подобрать количество пороха и дроби. Кроме этих мерок у него было много ещё всяких приборов и приспособлений, для приготовления зарядов разного назначения, на разного зверя и на разную пернатую дичь.

Теперь мы собирались на рыбалку.

Всё, что было необходимо, для неё укладывалось в рюкзаки, так же укладывали кой какой провиант. Зачем охотничьи принадлежности на рыбалке, я понять не мог, а спрашивать не решался, почему не знаю.

Все сборы проходили в молчаливом, неторопливом темпе изредка дядя Боря подсказывал мне, что и как нужно сделать.

Когда все рыболовные снасти были уложены, дядя Боря сказал, что мне пора идти ложиться спать, так как утром вставать очень рано. Засыпая меня, не покидал вопрос: «Зачем ружьё?» Заснул быстро.

Проснулся от прикосновения к плечу, первое, что пришло в голову: «Проспал». Открыл глаза и в полумраке увидел дядю Борю, рукой он показал, что пора вставать, приложил палец к своим губам, дав знать, что все спят. На столе горела свеча, и слегка парил самовар. Быстро умылся. Позавтракали и вышли во двор. Лошадь запряжена и на телеге аккуратно уложено всё необходимое.

Рагдай сидит рядом с телегой, готов к походу. Садимся в телегу, неожиданно для себя задаю вопрос: «А ружьё зачем». Дядя Боря взял в руки вожжи слегка дёрнул ими: «Но-но!» Голос его был не громким, лошадь, не спеша, переставляя свои копыта, тронулась, телега, не громко издавая, присущие только ей звуки поехала, теперь я получил ответ: «Увидишь сам». Лошадка не торопилась, очевидно, ещё не проснулась. После лёгкого шлепка вожжами по крупу лошадка засеменила рысцой.

Раннее утро, всё вокруг насторожилось в ожидании рождения нового дня. Появления солнца ещё не наметилось, но темнота уже не властвовала, из-за горизонта медленно наступало посветление, отодвигая ночь. Угадывалась лёгкая дымка тумана, которая поднималась над лугом и более густая и низкая над Удой.

Одолевала дрёма.

Но завораживающая тишина и рождение нового дня с равномерными звуками, которые сопровождали наше передвижение, не громкое пофыркивание лошади мягкий ход копыт по грунтовой дороге, поросшей травой, и почти беззвучный перекат колёс поскрипывание телеги всё это гармонично сочеталось с общим восприятием окружающего мира.

Желание участия во всём этом, пусть и пассивное, брало верх над дрёмой.

Наш путь пролегал вдоль берега Уды. Берег её обозначался небольшим обрывом и узкой полоской галечника, извилистое русло реки постепенно освобождалось от утреннего тумана, поднимаясь, он таял, освобождая взору живописные просторы.

Мы ехали вверх по течению по правому берегу.

Слева всё четче обозначались горы, поросшие Забайкальской тайгой.

С приближением появления солнца, окружающая картина становилась разнообразнее и завораживающей.

И вот первые лучи солнца брызнули по восточной границе горизонта, и всё небо окрасилось заревом живых красок.

Чем выше всходил, багровый диск солнца тем, всё красочнее становилось зарево. Ярило, торжественно всходило на небосвод, освещая землю своим вечным светом неся миру новый день.

Чем выше поднималось солнышко, само оно и зарево бледнели и принимали свои естественные окрасы.

Тени заметно бледнели и уменьшались. А окружающая нас природа приобретала свои, привычные взору очертания и краски.

Ехали молча.

Рагдай бежал рядом с телегой, иногда отставал, по каким-то важным собачим делам. Гонял по лугу каких то зверьков.

Дядя Боря подструнил лошадь, она как будто проснулась, резко рванув, прибавила скорости. Дядя Боря произнёс:

– Поздновато выехали ужо, на месте должны быть.

– А чо, далеко ещё? – спросил я и стал внимательно просматривать реку, соображая какие такие приметы могут подсказать нужное место. Но особых примет не обнаруживал.

– Да вот за поворотом и остановимся, – ответил дядя Боря.

Очередной поворот реки вправо и нашему взору открылся шумный перекат реки, огромная заводь с омутом, водоворотами и чётко обозначенной стремниной посередине.

С нашей стороны довольно широкая полоса галечника поросшего у самой воды мелким рогозом. Противоположный берег более высокий с густо растущим ивняком.

Останавливаемся. Дядя Боря, соскакивает с телеги, несколько раз приседает, быстро достаёт из чехлов два спиннинга, замечаю на обеих по два тройника и по приманке – искусственные мышки разных размеров. На ходу говорит:

– Распрягай лошадь, стренож её пусть пасётся, костёр приготовь и принеси мне ружьё, осторожно с ним оно заряжено.

Он спускается к воде.

Беру лошадь под уздцы, отвожу немного в сторону, распрягаю, отпустив супонь с трудом снимаю хомут, тяжёлый, не хочет ни как с головы слезать. Лошадка стоит смирно, терпеливо ожидает, когда распрягу, только хвостом отгоняет слепней да оводов досаждающих своими укусами. Но победа одержана, хомут, крепко пахнущий лошадиным потом, укладываю на телегу здесь же укладываю остальную сбрую.

Стреноживаю коня и отпускаю пастись на сочное разнотравье бесконечного луга.