Жизнь и приключение в тайге

Кроме этих комментариев, М. К. Азадовский написал вводную статью, которая далеко превышает по своему значению обычные статьи такого типа. В этой статье впервые в нашей литературе разобран вопрос о литературно-художественном значении описаний путешествий. На примере книг В. К. Арсеньева, который, бесспорно, завоевал себе одно из первых мест среди писателей-натуралистов (вспомним отзыв М. Горького, видевшего в В. К. Арсеньеве соединение талантов Брэма и Купера), и отчасти Н. М. Пржевальского М. К. Азадовский доказывает, как велика художественная ценность таких произведений. Кроме того, в этой статье сообщается много интересных биографических данных о В. К. Арсеньеве и сведений о его творческих приемах, делается ряд интересных наблюдений над его стилем и сопоставлений с книгами других путешественников. Статья эта, несомненно, весьма важна не только для характеристики В. К. Арсеньева, но и для познания ценности произведений путешественников-натуралистов вообще.

Печатаемые корреспонденции тщательно выверены по газетному тексту. Но последний иногда заключает явные опечатки. В тех случаях, когда было совершенно ясно, что ошибки в тексте являются газетной опечаткой, мы их исправили. Те случаи, когда ошибка в применении научного термина безусловно принадлежит В. К. Арсеньеву, разъяснены в примечаниях. Письма В. К. Арсеньева были выверены М. К. Азадовский по подлинникам. Комментарии и вводная статья М. К. Азадовского печатаются по тексту, подготовленному им к печати.

При публикации текстов В. К. Арсеньева мы сохраняем географические названия и этнографические термины того времени: например, Императорская Гавань (ныне Советская Гавань), Никольск-Уссурийский (ныне Ворошиловск), гольды (ныне нанайцы), гиляки (ныне нивхи) и др.; сохранен также и термин «инородцы», которым в то время было принято обозначать малые народности; напомним, что тогда термин этот еще не имел того одиозного значения, которое он получил впоследствии, и широко применялся во всей этнографической литературе.

В некоторых немногих случаях В. К. Арсеньев обозначает растения и животных латинскими названиями. Ввиду того что эти латинские обозначения приведены В. К. Арсеньевым не систематически, а до известной степени случайно, мы сочли возможным в некоторых случаях, когда дается только родовое название, устранить их. Часть этих латинских названий в научной литературе в настоящее время уже заменена новыми.

Но мы оставляем их в той форме, в которой их дал В. К. Арсеньев.

Основа приложенной к настоящему изданию схематической карты средней части хребта Сихотэ-Алиня заимствована из изданной в 1951 г. Географическим издательством книги В. К. Арсеньева «Сквозь тайгу». На карту нанесен тот маршрут, который был пройден В. К. Арсеньевым в 1908 г. и к которому относятся его корреспонденции.

Помещенный в книге портрет В. К. Арсеньева взят из фотографической группы 1914 г., изображающей участников этнографического кружка; кроме того, мы помещаем факсимиле начала одного из писем В. К. Арсеньева М. К. Азадовскому.

В. К. Арсеньев — путешественник и писатель

1

Когда умер Н. М. Пржевальский, А. П. Чехов писал: «Такие люди, как покойный, во все века и во всех обществах, помимо ученых и государственных заслуг, имели еще громадное воспитательное значение… Их идейность, благородное честолюбие, имеющее в основе честь родины и науки, их упорство, никакими лишениями, опасностями и искушениями личного счастья непобедимое стремление к раз намеченной цели, богатство их знаний и трудолюбие, привычка к зною, к холоду, к тоске по родине, к изнурительным лихорадкам, их фанатическая вера в цивилизацию и в науку делает их в глазах народа подвижниками, олицетворяющими высшую нравственную силу. А где эта сила, перестав быть отвлеченным понятием, олицетворяется одним или десятком живых людей, там и могучая школа». Таких людей, как Пржевальский или Миклухо-Маклай, — пишет далее Чехов, «знает каждый школьник, и недаром по тем путям, где проходили они, народы составляют о них легенды» [1].

Эта проникновенная характеристика, написанная человеком необычайно чутким ко всяким проявлениям в жизни душевной красоты и высокого подвига, невольно вспоминается и при имени Владимира Клавдиевича Арсеньева. Его имя как бы завершает собой плеяду имен значительных русских путешественников: Семенова-Тян-Шанского, Пржевальского, Миклухо-Маклая, Потанина. Подобно им, Арсеньев был страстным и неутомимым путешественником, подвижником науки и любви к родине; как все они, Владимир Клавдиевич внес огромный вклад в сокровищницу русской науки и прославил свое имя — имя русского ученого — далеко за пределами своей родины, и о нем, так же как и о его великих путешественниках, создались и продолжают твориться и по сию пору легенды.