Жизнь и реформы

В те дни я услышал немало критических высказываний о продовольственном снабжении. А старожилы помнят минусинские яблоки, арбузы, помидоры, мед, сибирские калачи. В истории зафиксирован такой факт: на ввоз сибирского зерна в центральные районы устанавливались повышенные тарифы, ибо здешние земледельцы были весьма конкурентоспособными в центре России.

Было о чем подумать на обратном пути из Красноярска. Из головы не выходило: как же мы ведем дело, если в крае в два раза больше пашни на душу населения, чем по стране, а производят сельскохозяйственной продукции в три раза меньше? И народ бежит оттуда. Такая мощь — Сибирь, осваивать и осваивать! Но надо же наращивать производство сельхозпродуктов на месте. И почему на одно идут миллиарды, а на другое, без чего нельзя устроить жизнь, жалкие проценты?

Реорганизация аппарата ЦК

Перед поездкой в Сибирь обсуждалась моя записка о реорганизации партийного аппарата.

Члены Политбюро, занимавшие государственные посты, выступили за решительное освобождение аппарата ЦК от несвойственных функций (опеки обороны, внешней политики), а секретари (разве кроме Яковлева и Медведева) старались сохранить свои «наделы». Шло перераспределение власти в том же командном кругу. Мои планы уходили дальше — к политической реформе.

В деликатной форме я поставил вопрос о расстановке сил в руководстве в новой ситуации, намекнул, что готов внести предложения на этот счет. Записали: поручить Генеральному секретарю продумать вопрос о расстановке кадров в ЦК.

Я полагал, что кадровые изменения надо начинать с омоложения руководящего состава. Хотя при мне пришло много новых людей, все равно в ЦК преобладали люди почтенного возраста.

Кадровые перестановки — это драма и для перемещаемых, и по-человечески для генсека. Я решил лично переговорить с каждым, кого задевали перемещения. Почти все уходившие на пенсию достаточно хорошо понимали ситуацию, но их интересовала дальнейшая судьба, прежде всего материальная обеспеченность.

Что касается Громыко, в последнее время он очень сдал, подремывал на заседаниях. Все чаще отставал от течения жизни, высказывался невпопад, вызывая у других раздражение, иронические ухмылки. Это проявлялось и на заседаниях Президиума Верховного Совета.

По Демичеву вопрос созрел давно. В принципе его следовало решить еще моим предшественникам, но по непонятным причинам он автоматически «перекатывался» из одной команды в другую. Разговор у нас с ним был товарищеский: мы давно знали друг друга.

Еще одна фигура — Долгих. В связи с тем, что ни в комиссиях ЦК, ни в аппарате не оставалось вопросов, которыми он ранее занимался, я считал, что и он должен уйти на пенсию. Отдавая должное его профессиональным качествам, хочу сказать, что позиция Долгих в перестроечные годы всегда носила конформистский характер и скорее говорила о попытках адаптироваться к новым условиям, нежели о полной поддержке реформы. Мне представлялось нецелесообразным даже перемещение его на правительственные должности, да и «спроса» на него не было. Не подходил этот человек по своему стилю, менталитету для нового времени.

Уход на пенсию Соломенцева позволил пригласить на работу в Москву Бориса Карловича Пуго в качестве председателя Комитета партийного контроля при ЦК КПСС. В руководстве Прибалтика не была представлена, а из лидеров, которые там в то время были, мне он казался наиболее подходящим. Я знал его еще как секретаря ЦК ВЛКСМ. В своей республике он прошел, кажется, все ступени и в комсомоле, и в партии, и даже в госбезопасности. Человек цельный и порядочный.

Став кандидатом в члены Политбюро, Пуго неизменно занимал прогрессивную позицию. Да, он был требователен, любил порядок, но приверженностью к насильственным мерам не страдал.

Перемещение Воротникова на пост Председателя Президиума Верховного Совета Российской Федерации вытекало из решений конференции.

Не оставалось места в Секретариате ЦК для Бирюковой. Для своего времени Александра Павловна была женщиной смелой, толковой и деятельной. Воспитанница «Трехгорки», она пользовалась заслуженным авторитетом в профсоюзном движении. Вносились предложения рекомендовать ее председателем ВЦСПС, но в связи с тем, что в Политбюро не было никого из женщин, на XXVII съезде решили избрать ее секретарем ЦК. Теперь Бирюкова рекомендовалась на должность заместителя Председателя Совета Министров СССР по социально-культурным вопросам.

Лукьянова имелось в виду избрать первым заместителем Председателя Президиума Верховного Совета СССР, освободив от обязанностей секретаря ЦК.

В связи с избранием Чебрикова секретарем ЦК встал вопрос о его преемнике. Не раз мне приходилось объяснять, как оказался Крючков на посту председателя КГБ. Были ведь другие кандидатуры в Комитете госбезопасности, и не только там. Тем не менее предпочтение я отдал ему. Почему? Исходя даже не из соображений профессионализма — профессионалы там были, наверное, и посильнее него. Здесь сыграло роль то, что Крючков многие годы был близким человеком Андропова.