Жизнь и смерть

— Пригни голову, — приказала она, и я услышал, как открывается дверца со стороны водителя.

Я вслепую потянулся на звук ее голоса, и поймал ее тонкую холодную руку. Эдит замерла, когда я дотронулся до нее. Рука казалась совершенно неподатливой, хотя я сжимал ее изо всех сил.

— Что ты делаешь? Поехали! — потребовал я.

Глаза привыкали к темноте, и я уже мог различить лицо Эдит в отраженном свете фар. Сначала она посмотрела на мою руку, стиснувшую ее запястье, потом, прищурившись, гневно уставилась через лобовое стекло туда, где, должно быть, стояли мужчина и женщина, наблюдая и оценивая ситуацию. В любую секунду они могли начать стрельбу.

— Дай мне всего минуту, Бо, — слышно было, что она говорит сквозь стиснутые зубы.

Я знал, что Эдит не составило бы труда вырваться из моей хватки, но она, казалось, ждала, чтобы я ее отпустил. Ни за что.

— Если ты выйдешь из машины, я тоже здесь не останусь, — тихо сказал я. — Не позволю, чтобы тебя застрелили.

Она смотрела вперед еще несколько мгновений, а потом захлопнула дверцу и мы сорвались с места задним ходом — по моим ощущениям, на скорости не меньше шестидесяти миль в час.

— Прекрасно, — раздраженно сказала она.

За углом машина совершила крутой разворот, и через мгновение мы уже мчались вперед.

— Пристегнись, — велела Эдит.

Мне пришлось послушаться и разжать пальцы, но это, пожалуй, была хорошая мысль. Не больно-то нормально — вот так держать девушку. И всё же… мне было грустно ее отпускать.

Звук застегивающегося ремня в темноте прозвучал слишком громко.

Она круто повернула влево, затем без остановки проскочила через несколько знаков «стоп».

Но я, как ни странно, сразу успокоился, и меня абсолютно не волновало, куда мы едем. Я смотрел на лицо Эдит, освещаемое только подсветкой приборной панели, и чувствовал глубокое облегчение, причем не только из-за удачного побега.

Она здесь. Она настоящая.

Я всматривался в ее совершенное лицо и только через несколько минут осознал кое-что еще. Осознал, что она выглядит очень, очень сердитой.

— С тобой все в порядке? — спросил я и удивился тому, насколько хрипло это прозвучало.

— Нет, — отрезала Эдит.

Я молча ждал, наблюдая за ее лицом, а она напряженно смотрела прямо перед собой.

Шины завизжали, и автомобиль внезапно остановился. Я оглянулся, но было слишком темно, чтобы увидеть что-либо, кроме смутных очертаний деревьев у дороги. Мы уже выехали из города.

— Бо, ты не ранен? — спросила она резким тоном.

— Нет, — мой голос до сих пор звучал хрипло. Я попытался потихоньку откашляться. — А ты?

Она посмотрела на меня с раздраженно-недоверчивым видом:

— Разумеется, я не ранена.

— Хорошо, — сказал я. — Э… можно спросить, почему ты такая злая? Я что-то сделал не так?

Вдруг она порывисто выдохнула:

— Бо, не говори глупостей.

— Прости.

Она бросила на меня еще один недоверчивый взгляд и покачала головой:

— Как ты думаешь, с тобой все будет в порядке, если я оставлю тебя в машине всего на несколько…

Прежде чем она успела закончить, я схватил ее за руку, которая лежала на рычаге. Эдит снова застыла, но руку не убрала.

Я впервые по-настоящему дотронулся до ее кожи — не случайно, и не всего на долю секунды. Хотя ее рука была холодной, как я и ожидал, мою ладонь, казалось, обожгло это прикосновение. Кожа была очень гладкой.

— Без меня ты никуда не пойдешь.

Эдит пристально смотрела на меня — как и раньше, словно ожидая, что я отпущу ее сам, — вместо того чтобы просто высвободить руку, что ей удалось бы с легкостью сделать одним рывком.

Через несколько секунд она закрыла глаза.

— Прекрасно, — снова сказала она. — Дай мне пару секунд.

Я был не против. Не убирая руки и пользуясь тем, что Эдит меня не видит, я открыто ее рассматривал. Мало-помалу лицо ее начало расслабляться, пока не стало гладким и равнодушным, как у статуи. У прекрасной статуи, созданной гениальным скульптором. Может быть, как у Афродиты. Не она ли была богиней красоты?

В автомобиле снова витал тот слабый аромат — неуловимый, я не мог его толком распознать.

Потом Эдит открыла глаза и медленно опустила взгляд на мою руку.

— Хочешь… чтобы я отпустил? — спросил я.

— Наверное, так будет лучше, — осторожно сказала она.

— Ты никуда не пойдешь? — проверил я.

— Думаю, нет, если ты так против.

Я неохотно отпустил ее руку. Было такое чувство, что я только что держал пригоршню кубиков льда.

— Лучше? — спросил я.

Она глубоко вздохнула:

— Не особенно.

— Что с тобой, Эдит? В чем дело?

Она чуть было не улыбнулась, но глаза оставались невеселыми:

— Возможно, это тебя удивит, Бо, но я несколько вспыльчива. Иногда мне трудно вот так простить тех, кто меня… оскорбил.

— Разве я…

— Бо, прекрати, — сказала она прежде, чем я произнес следующее слово. — Я говорю не о тебе, — ее глаза удивленно расширились. — Ты хоть понимаешь, что они не шутили? Что они действительно собирались убить тебя?

— Да, я вроде как сообразил, что они попытаются.

— Это просто нелепо! — похоже, она снова себя накручивала. — Быть убитым в Порт-Анджелесе? Что с тобой такое, Бо? Почему все смертельные опасности преследуют тебя?

Я моргнул: