Жизнь и судьба Михаила Ходорковского

12 января следующего 2006 года выяснилось, что Ходорковскому запретили очередное свидание с женой, которое должно было состояться 30 января.

Отмену свидания объяснили, понятно, ремонтом.

Кроме того, он больше не мог работать с документами на встречах с адвокатами.

«Ранее, чтобы он мог прочесть документы, адвокаты прикладывали лист бумаги к разделяющему стеклу, — писал «Коммерсант». — Теперь во время свиданий с адвокатами свет на стороне, где сидит Михаил Ходорковский, выключается, и у него нет возможности читать тексты».

— После этого, 24 января, Ходорковский получает ШИЗО за документы, которые якобы не имел права хранить, — рассказывает Наталья Терехова. — Это были приказы министерства юстиции. Они были обнаружены у него в тумбочке, и это сочли великим грехом. Если бы он читал матерные частушки, это было бы нормально, а приказы министерства юстиции читать нельзя.

— А он их вроде бы даже по почте получил?

— По почте, по почте. В конверте. Его передал цензор. В распечатанном виде, и приказы отдельно. И конверт даже не передали. Он получил за это пять суток ШИЗО. Взыскание мы обжаловали и процесс выиграли: ШИЗО было отменено.

ШИЗО — это отдельный барак камерного типа, в камере по два человека.

Сидеть и спать в течение дня нельзя, нельзя брать с собой литературу, развлечения и т. д., только материалы уголовного дела.

Но температурный режим нормальный совершенно. В Краснокаменске не было такого, потому что в нашем городе везде тепло. У нас хорошо работают коммунальные службы, так что даже в зоне нормальный температурный режим, и вода там хорошая.

А условия в ШИЗО — да, там ограничения и существенные ограничения.

Это было его второе взыскание.

А первого февраля заканчивался срок обучения Михаила Ходорковского швейному делу в качестве ученика швеи-моториста. И ему предстоял экзамен.

Использовать человека с тремя высшими образованиями для шитья рукавиц — это, конечно, очень инновационно и вполне в духе модернизации.

«Не удивляет это меня ни в малейшей степени, — писала я Ходорковскому. — Бриллиантами дороги мостить — национальный русский обычай…

Какая польза обществу от того, что удачливый бизнесмен и гениальный менеджер с красным дипломом шьет перчатки? Но речь не о вас. Мне жаль Россию. Возможно, она и сидит вечно в том зловонном и темном месте в нижней части человеческого тела, что бриллиантами дороги мостит.

Так подумаешь, и с тоской вспомнишь о сталинских шарашках. По крайней мере, это было разумнее.

Мой дед рассказывал, как Илюшин ходил под охраной по территории завода. На всякий случай уточняю: это не был почетный эскорт».

Экзамен на швею-моториста Михаил Борисович благополучно завалил. Из-за плохого зрения не видел строчки.

И его перевели в упаковщики цеха готовой продукции, что еще инновационнее.

А научной деятельностью великодушно разрешили заниматься в свободное от «основной работы» время.

И тогда я поняла, почему в России плохие дороги. Дело в том, что бриллианты — очень плохое дорожное покрытие.

Покушение

— Третье взыскание он получил, когда они с Кучмой пили чай, — вспоминает Наталья Терехова. — Это было уже в марте, когда он пришел после встречи с Каринной Москаленко. Он не поужинал.

Это отдельная история: встречи с адвокатами Михаилу Борисовичу предоставлялись только после шести вечера, потому что считалось, что он работает, и нельзя прерывать столь важный производственный цикл для встречи с адвокатами, этими бездельниками. Только после шести. И со мной, и с другими адвокатами, которые были наездами. Я никогда не возвращалась домой раньше десяти вечера.

— А другим заключенным позволяли встречи с адвокатами в рабочее время?

— Конечно. Сколько работаю, в каких колониях ни была — в первый раз в жизни с этим столкнулась. Я даже про существование такого пункта ПВР не знала до Михаила Борисовича. Всегда было без проблем. Снимали с работы. Пришел адвокат — вызвали с работы, и ради бога: встречайтесь. Никогда это препятствием не было. Но Михаил Борисович — исключение. Я говорю, я не знала до этого времени, что такой пункт вообще есть. А когда меня носом ткнули, сказали: «А что? В наших правилах так написано». Пришлось изучить правила.

Потом мы обжаловали эти действия и пункт 83 правил внутреннего распорядка (в нем было сказано, что встречи с адвокатами допускаются в нерабочее время для лица, отбывающего наказание) в Верховном суде, и его отменили. Но еще очень долго в колонии никак не хотели мириться с тем, что этого пункта нет, и продолжали пускать только после шести.