Жизнь и судьба Михаила Ходорковского

В ИК № 10 Ходорковский попал в восьмой, так называемый адаптационный, отряд, в котором вновь прибывшие обычно привыкают к правилам колонии в течение первых двух месяцев. Потом их распределяют по обычным отрядам. Михаил Ходорковский провел в «восьмерке» год и два месяца, не имея возможности установить стабильные товарищеские связи с постоянно меняющимися соседями.

А весной 2006 года администрация колонии приставила к нему индивидуального охранника, и постоянное присутствие на работах сотрудника учреждения обозлило работавших рядом с Михаилом Ходорковским зэков.

Он сразу изъявил желание работать, но его практически лишили этой возможности. Он списался с редакцией журнала «Химия и жизнь» и предложил публиковать там статьи. Его приняли внештатным корреспондентом и обещали гонорары от 3 до 9 тысяч рублей за статью. [201]

Но его заставили учиться швейному делу. А потом за минимальную зарплату работать упаковщиком готовой продукции.

Он вступил в секцию общественных корреспондентов (СОК) для зэков-журналистов, выпускающих газету «Резонанс», бесплатно распространяющуюся в колониях Читинской области. Михаил Борисович написал заметки «Как правильно составить надзорную жалобу» и «Как уберечься в тюрьме от гриппа», но их так и не опубликовали. [202]

Вскоре его вывели из актива СОК по жалобе, составленной группой заключенных, работавших в редакции.

На суд пришел бывший главный редактор «Резонанса» Виталий Черкасов. «Заметки из зэков приходилось буквально выдавливать, поэтому и секцию нашу они называли соковыжималкой, — рассказал он корреспондентам газеты «Коммерсант». — Материалы же, присланные авторами, обычно оказывались такого качества, что без слез не взглянешь. Поэтому таким автором, как Михаил Ходорковский, я бы гордился».

После Натальи Юрьевны выступал другой адвокат Ходорковского Вадим Клювгант.

«Все это время он находился как бы за двойной решеткой, — сказал он. — Но мой подзащитный нашел в себе силы не озлобиться и не потерять чувства собственного достоинства. Это лишний раз свидетельствует о том, что Михаил Ходорковский не просто встал на путь исправления, а вообще никогда не сходил с этого пути».

Прокурор ходатайствовал перед судом о приобщении к делу ксерокопий документов, свидетельствующих о том, что Ходорковский «отказывался добровольно погасить задолженности, а принудительно с него удалось взыскать лишь незначительную сумму».

Иски были от налоговой инспекции Москвы (на 17 миллиардов рублей) и из Мещанского суда на оплату судебных издержек на 64 тысячи рублей.

Честно говоря, эти суммы как-то уж очень не дотягивали до 40 миллиардов долларов, которые он уже подал.

«Я, ваша честь, признаю гражданский иск Мещанского суда, и это можно не доказывать, — пояснил суду Ходорковский. — Но оплатить его сразу не мог, поскольку все мои счета на момент подачи иска уже были арестованы. По той же причине я не имел возможности и продать принадлежавшее мне и хранившееся дома имущество — мотоциклы, оружие… За меня это сделали приставы».

Суд занял сторону защиты и отказался приобщать к делу финансовые документы.

Также как и отказался выслушать доставленных на конвойном автомобиле заключенных краснокаменской колонии (в том числе Кучму), которые должны были выступить против УДО Ходорковского.

Между прочим, от Краснокаменска до Читы 600 километров, на машине 6–8 часов пути.

И тогда начальник читинского СИЗО достал из заднего кармана форменных брюк свой самый весомый аргумент. Это был диск с записью камер наружного наблюдения из СИЗО № 1 города Читы.

На видеоролике действительно был снят человек, похожий на Михаила Ходорковского. Человек шел по коридору вольным шагом, не сложив руки за спиной.

Но вот незадача, запись без звука, и была ли команда держать руки за спиной, понять по ней невозможно.

«Хочу обратить внимание суда на то, что практика применения Правил внутреннего распорядка не всегда подразумевает буквальное исполнение правил. Как, например, зэку нести свои вещи с руками за спиной? И тем не менее я не отрицаю допущенного нарушения пункта 1.13 Правил (о руках), но категорически не согласен с инкриминируемым мне пунктом 1.2 (о неподчинении требованию сотрудника администрации). Если требование убрать руки за спину и поступало, то я его не проигнорировал, а просто не услышал. Все сотрудники СИЗО знают, что у меня проблемы со слухом, появившиеся вследствие профессиональной болезни, — об этом сказано и в моей медкарте, поэтому мне всегда отдают команды погромче или повторяют их. 11 октября команды не было вовсе, или она была отдана намеренно тихо. Получается, что выводящий специально спровоцировал меня на нарушение, вместо того чтобы помочь мне исполнить правило, как того требуют ведомственные инструкции? Ведь он прекрасно знал, что у меня не было и нет повода намеренно раздражать сотрудников администрации — я не малолетний преступник!» [203]