Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики

Мне показалось, что Тамаре очень льстило мое романтическое поведение. Занятия ее закончились, и неожиданно она предложила проводить ее. Одета Тамара была уже по-другому, но тоже достаточно экстравагантно. Зеленый длинный плащ, зеленый же берет, красные туфли на высоких каблуках. Я заметил, что у нее зеленые глаза и очень темные волосы, может даже крашеные. Она разговаривала достаточно громко и как-то восторженно.

Мы подошли к дому рядом с аптекой на улице Арбат.

— Здесь живут мои родители — пояснила Тамара, — а знаешь что (мы быстро перешли на «ты»), зайдем на минутку, я тебя с ними познакомлю, и тут же выйдем. Я кое-что передам маме, и все дела. Только можно я буду тебя называть «Ник», а то имя у тебя какое-то вычурное.

— Не съедят же меня ее родители, — подумал я и согласился.

Мы зашли в дом с шикарным старинным подъездом, поднялись на второй этаж, и Тамара позвонила. Дверь открыла моложавая женщина, очень похожая на Тамару, только полнее. Она удивленно посмотрела на меня, а Тамара сразу же представила меня: — это Ник, племянник нашего декана Ахмановой, мы идем по университетским делам, но решили по дороге зайти к вам.

Я зашел в квартиру и поразился ее роскоши, я раньше в таких квартирах не бывал. Даже прекрасная квартира моего дяди — известного писателя, не была так богато и со вкусом обставлена. Неожиданно в холл зашел мужчина в клетчатом пиджаке (оказавшемся пижамой) и галстуке. Он поцеловал Тамару и пожал мне руку, представившись: — Грубер!

Я назвал свою фамилию; Грубер наморщил лоб и сказал: — Где-то слышал, ваша фамилия мне знакома!

Потом я узнал, что отец Тамары был начальником Главного управления какого-то военного министерства. Взгляд у него был, я бы сказал, сверлящим. Он посмотрел на меня еще раз и вспомнил: — Друг моего коллеги профессора Севрука имеет такую фамилию — Гулиа.

Я заулыбался и пояснил: — Доменик Доменикович Севрук — большой друг моего дяди, и я сам хорошо знаком с профессором, даже бывал у него дома в Химках.

То, что я близко знаю Севрука — фактически одного из заместителей знаменитого Королева, человека чрезвычайно влиятельного, произвело на Грубера самое положительное впечатление. Он заулыбался, серые глаза его стали теплыми, но он все-таки спросил:

— А вы дома у него были по делу или просто так?

— Я докладывал ему мои предложения по бортовому источнику питания на основе супермаховиков — не соврал я.

— А вы знаете, что французы… — осторожно начал он.

— Фирма Аэроспасьяль, — продолжил я мысль, — но там супермаховик другого типа.

Сказалось-таки чтение книг метрами, я стал настоящим всезнайкой! Грубер был поражен, мама Тамары — Марина Георгиевна тоже.

— Вот, молодежь нынешняя, совсем не туда смотрит, не тем занимается, но хорошо, что есть такие молодые люди, как вы, Ник, которые занимаются делами и прославят нашу Родину! — с этими словами Грубер налил в маленькие рюмочки виски и, чокнувшись со мной и своей женой, выпил. Тамаре не налил — отцом он был строгим.

Мы распрощались и ушли. Тамара была в восхищении — ее отец, столь критично относящийся к молодежи, оказался довольным мною. А уж мама — так все вокруг меня и носилась.

— Вот с каким парнем меня судьба свела, — задумчиво произнесла она, все так нереально, так в жизни не бывает. К чему бы это? — Тамара чего-то не договаривала.

Так мы дошли до площади Революции и, почему-то, завернули направо, на лестницу, которая перешла в узкий проход. Я решил, что мы выходим на Никольскую улицу (бывш. 25 Октября), но прямо посреди прохода, Тамара остановилась и сказала:

— Мы пришли, здесь я живу, — и показала на дом слева, прямо напротив мастерской по изготовлению ключей. Я никогда не думал, что в этом узком проходе может быть жилой дом, ведь это почти Кремль!

Чтож, раз довел до дому, так заходи — гостем будешь! — пригласила Тамара. Мы поднялись на второй этаж, нависавший над самым проходом. Люди проходили прямо под квартирой, их всех можно было рассмотреть в лицо.

Тамара задернула окно плотной портьерой и только после этого зажгла свет. Квартира была маленькой, но двухкомнатной, со странной планировкой. Повидимому, она перепланировалась под контуры старого дома. Мебели было мало, зато стены увешаны картинами, большей частью любительскими. Полка с книгами, в основном, на английском языке, виднелись и словари. Диван-кровать и рядом — модный тогда торшер. Прихожей почти не было. Тамара отнесла наши плащи в большую кладовку, примыкающую к спальне.

— Квартиру снимает для меня отец, чтобы я не мельтешила перед ним и не мешала работать. Да и маме так удобнее. Плохо только, что у нее есть ключ от этой квартиры, и она может прийти когда угодно.

Тамара зашла на кухню, принесла бутылку мадеры и яблоки. Стаканы почему-то поставила чайные в подстаканниках. Видно было, что она «не в своей тарелке». Я тоже сидел напряженно, не зная «программы» вечера. А ведь было уже около десяти часов.