Жизнь и время Гертруды Стайн

Длительные философские беседы с Уайтхедом доставили большое удовольствие Гертруде, но тематика быстро переключилась на надвигающиеся события. Гертруда не очень-то верила в возможность вооруженного конфликта, но наступило 4-е августа, и Англия объявила войну Германии. Беседы сменились чтением газет: «Я и сейчас слышу, как мягкий голос доктора Уайтхеда читает вслух газеты, а затем все обсуждают разрушение Лёвена и как можно помочь бедным бельгийцам».

Предполагаемая неделя-другая путешествия в Англию растянулась на долгие три месяца, поскольку возвращаться в Париж было уже нельзя. Немцы все ближе приближались к столице Франции, и Гертруда иногда целыми днями не выходила из комнаты: отчаяние овладело ею. В

Автобиографииона утверждает, что горевала не об оставленных картинах или рукописях: «Она думала об одном, только о Париже».

Сведения об обстоятельствах военного времени они черпали в основном из писем журналистки Милдред Олдрич, поскольку газетная и радиоинформация была минимальной. Милдред, знакомая со времен пребывания в Радклиффе, незадолго до начала войны уединилась в сельской местности Юри, в небольшом домике с видом на реку Марну, предвкушая мирную спокойную жизнь. Вскоре, однако, все переменилось, местность стала полем знаменитой и решающей битвы, которая разворачивалась непосредственно перед ее глазами; можно сказать, прямо у нее во дворе. Из своих писем она впоследствии составила книгу Вершина на Марне.

В ее доме квартировали солдаты, а она сама переехала в укрытие около конюшни. Ее ежедневные хлопоты заключались в помощи усталым и изнуренным британским и французским солдатам и офицерам. Однажды у нее расположились даже немецкие солдаты, а на другой день местность была усеяна их трупами — около 4-х тысяч. Письма Милдред не содержали общей информации, а описывали лишь отдельные эпизоды происходившего: то поймали трех немецких солдат в форме сестер (!) милосердия, то еще троих, готовых взорвать мост, и т. п. Трудно сказать, какое представление о войне получали ее корреспонденты.

Вернувшийся из отпуска издатель Лейн заключил, наконец-то, контракт с Гертрудой на издание Трех жизней,но ничего утешительного о сроках публикации сообщить не мог: предпочтение отдавалось выпуску военных материалов. Больше в Англии нечего было делать; разве что следовало дождаться денежных переводов: Гертруде от брата, Элис — от отца. А затем — в Париж, угроза оккупации которого миновала. Война еще не окончилась, и в Париже после почти трехмесячного отсутствия все об этом напоминало. Во время прогулки по бульвару Распай вместе с Пикассо (он и Грис как испанцы призыву не подлежали) им встретилась огромная пушка, вся в камуфляжной раскраске. Пикассо она напомнила его кубистские картины.

Знакомых и друзей собрать было уже трудно. Брак, Аполлинер, Леже и другие были на фронте. Матисс служил в охране железнодорожных мостов. Хуан Грис жил на юге Франции, просто-напросто голодал. Материально он зависел от Кенвайлера, но тот, будучи немецким подданным, бежал в Италию, откуда деньги присылать было нельзя. За два месяца до начала войны Гертруда купила две картины Гриса и в октябре 1914 года послала ему чек на 200 долларов. Грис ответил благодарным письмом: «… Здесь, в сельской местности, с тем, что Вы прислали, мы можем перебиться больше месяца. Но возвращаться в Париж, истратив половину Вашего чека на переезд, кажется мне немного сумасшедшим». Примерно через год Грис вернулся в Париж.

Не оставляли они без внимания и Милдред Олдрич, жившую примерно в 30 км от Парижа. В течение зимы 1914–1915 года женщины несколько раз навещали «французский крестьянский дом [Милдред] с французской мебелью, но стоило войти внутрь, и там была Америка».

Вернуться к прежней довоенной жизни пока не представлялось возможным, все кругом было скучно и бессобытийно. Военные действия были еще в полном разгаре, над городом время от времени раздавалась воздушная тревога — угроза появления цепеллинов пугала жителей. И не напрасно, ибо начались бомбежки, и надежды на скорое окончание войны испарились. Гертруда продала единственную оставшуюся у нее картину Матисса Женщина в шляпе,к полному неудовольствию Элис. Кому же? Брату Майклу за 4 тысячи долларов.

Теперь можно было отправляться в Испанию.

Испанская идиллия затянулась почти на год, поскольку с материка они перебрались на остров Майорка, воспользовавшись советом знакомого художника-любителя Вильяма Кука. Женщины поселились в городе Пальма де Майорка. Перед отправлением — в войну могло произойти всякое — Гертруда упаковала рукописи и отослала их за океан друзьям для сохранности.