Жизнь из грязных кусочков… Я создал себе сам!

– Учитывая то, что я тут обнаружил, для этого шикарного гнёздышка совершенно не подходит этимология происхождения этих двух слов – «скромное жилище» и едва ли будет соответствовать этим требованиям в будущем. Будем говорить на чистоту, или…

– Что или? Сдашь меня? А как же воровская честь, не иметь дел с мусорами и другая подобная шелуха? – она саркастически рассмеялась, – Часик в радость – чифир в сладость, кайфу – сходу воровскому, смерти – своре мусорскому? Давай, вот телефон, звони 02, – она подтолкнула ко мне телефон. Я приуныл, бабка абсолютно не боялась разоблачения и кажется этим даже бравировала. Обычно, любой человек при упоминании милиции должен испугаться и сразу начать вспоминать все свои прошлые грешки, но, по моей заминке, бабушка Шура поняла, что я не собираюсь её сдавать. Она убрала пистолет и присела на диван, – отойди от глобуса и не духарись, я отменно стреляю, так что давай тут без героизма, все герои уже давно облюбовали себе место на кладбище.

Я покосился на пистолет, – по количеству находящихся стволов в этом доме я уже это понял! Бабка, лихо, с переворотом подкинула ТТ на ладони, – не косись, пистолет наградной, с правом ношения, на него есть соответствующие документы. Действительно, я заметил прикреплённую на ствольной коробке золочённую пластинку.

– А эти, немецкие? – кивнул я на глобус.

– Они трофейные и принадлежат моему мужу, ему их привёз в подарок его брат-контрразведчик, давно хотела выкинуть их в реку, но рука не поднимается. Твой визит, видимо ускорит это намерение.

– Тётя Шура, давайте на чистоту, зачем вам столько оружия и где карта, которую вы мне показывали? Хочу, в недалёком будущем, с корешами проехаться по этим местам.

– Нет, всё-таки твоя мать была права, когда намекнула мне, что у тебя не все дома, я тебе этого сделать не позволю. Тебя дилетанта там попросту убьют! Нельзя с кондачка, браться за такое опасное дело. Я почти 30 лет своей жизни посвятила этому презренному металлу и видела людей, которые, ради этого подлого металла, шли на довольно ужасные преступления. Нет и ещё раз нет! Она прикурила папиросу, угрюмо уставилась в окно и задумалась. Повисла неопределённая пауза. Докурив папиросу, она резко встала и передёрнула затвор пистолета.

– Так куда тебя сучёнка сейчас определить? Рай давно переполнен, да и в аду уже места не осталось, ну? Я попятился к двери, – и это ваше окончательное решение? Мы бы могли друг другу помочь, да видно не судьба. Вдруг в глазах тёти Шуры запрыгали смешливые бесенята.

– Что же мне с тобой делать, ворюга? Убив тебя, я не смогу вытащить твоё тело из квартиры.

– А нельзя ли нам как-нибудь решить этот вопрос более мирным путём? Можно я своё тело вынесу отсюда сам? Да и нужно ли, я смышлёный парень и умею хранить тайны.

– Это я знаю, но могут быть очень серьёзные последствия, в связи с которыми, за твою жизнь и за жизнь твоих близких, я не дам и гроша ломанного. Вы просто пропадёте из этого мира, как будто вас никогда не было.

– Хватит, стращать-то, так что мы решим, вы предоставляете мне карт-бланш или разбегаемся?

– Твою мать, какой же ты настырный сучий потрох, жизни ему своей не жалко, таких я уважаю!

– Ладно, посмотрим, что ты за фрукт – она сунула пистолет под подушку, – для начала иди поставь чайник и возьми в холодильнике початую бутылку «Белого аиста». Я с облегчением перевёл дух, в душе перекрестился, адресуя своё спасение Богу, пулей метнулся на кухню ставить чайник на газовую плиту и попутно прихватил початую бутылку дорого коньяка. Вернувшись, я увидел, что тётя Шура стоит на столе и сдвинув под потолком расположенную за трубой воздуховода неприметную дверцу, достаёт, странный продолговатый предмет, похожий на тубус, но не круглый, а квадратный, в котором видимо хранились все документы и карта. Она легко спрыгнула со стола и уселась в кресло. Я сокрушённо показал головой, как же я вахлак этот место не заметил?

– Все, что ты сейчас узнаешь, не должно выйти за пределы этой квартиры.

– Могила Чингисхана, которую не могут найти вот уже 750 лет!

– Ладно-ладно, знаю я вашу воровскую могилу, как только ментовский хер приблизится к вам на толщину трусов, вы готовы собственную родню до тридцать третьего колена на раскалённой сковородке поджарить. Хватит – повидала я таких. Я оскорбился, но виду не подал, – пой, пой злобная старушенция, все равно ты мне всё расскажешь, век твой уже недолог и тебе не терпится поделиться с кем-то своей тайной, которая съедает твою тихую жизнь, как самка съедает самца богомола, – мстительно подумал я.

– Тёть Шур, я давно уже не вор и завязал с этим прибыльным, но довольно опасным делом. В данное время у меня достаточно денег, которые платит мне государство за мою работу.