Жизнь Лавкрафта

   Здесь был Эверетт Мак-Нил (1862-1929), который подобно Мортону заслужил свою статью в "Кто есть кто в Америке" как автор 70 романов для детей, опубликованных между 1903 и 1929 гг. - по большей части "Э. П. Дюттоном". По большей части это были исторические романы, в которых Мак-Нил превращает историю в слащавые байки об исследователях и путешественниках, сражающихся с индейцами и колонизирующих американский фронтир. Вероятно, наибольшей популярностью пользовался роман "В Техасе с Дэйви Крокеттом" (1908), который переиздавался вплоть до 1937 г. Джордж Керк в письме к своей невесте описывает Мак-Нил как "старикана - чудесные белоснежные волосы, пишет книги для мальчиков и ему нет нужды до них снисходить - умственно он вполне им ровня". Последнее замечание Керк не считал чем-то уничижительным. Лавкрафт - который познакомился с Мак-Нилом еще во время одной из своих нью-йоркских поездок 1922 г. - был того же мнения и ценил наивную простоватость Мак-Нила, пусть даже тот постепенно вышел из фаворы у остальной "шайки" за занудность и интеллектуальную невыразительность. Как как и в 1922 г., Мак-Нил проживал в Адской Кухне, неподалеку от Лидса.

   Был здесь и Джордж Керк (1898-1962), который, разумеется, познакомился с Лавкрафтом в Кливленде в 1922 г., а в Нью-Йорк прибыл в в августе (чуть раньше Сэмюэля Лавмена, который приехал в начале сентября), чтобы заниматься книготорговлей; он поселился в доме 50 на Западной 106-ой улице в Манхеттене. Хотя он и прожил большую часть своей жизни в Акроне и Кливленде, 1920-22 гг. он провел в Калифорнии, где подружился с Кларком Эштоном Смитом. Единственным вкладом Керка в книгоиздательство были "Двадцать одно письмо Амброуза Бирса" (1922), письма Бирса к нему, изданные Лавменом. В конце 1923 г. он обручился с Люсиль Дворак, но не собирался жениться, пока не упрочит свое положение книготорговца в Нью-Йорке; это заняло почти три года, а тем временем он посылал Люсиль письма, которые соперничают с письмами Лавкрафта к тетушкам своими детальными зарисовками о жизни "шайки". Это единственные доступные нам свидетельства другого очевидца, и они оказали огромную помощь в заполнении пробелов в письмах Лавкрафта и в завершении общей картины.

   До прибытия в город Лавкрафта клуб Калем существовал в зачаточной - и безымянной - форме; Кляйнер, Мак-Нил и, возможно, Мортон, видимо, время от времени встречались друг у друга на дому. Лонг заявляет, что "было несколько небольших сходок, на которых присутствовали трое-четверо из них", хотя уточняет, что сам не был в их числе. Очевидно, что группа - чьим основным связующим звеном была переписка и знакомство с Лавкрафтом - полностью сформировалась как "клуб" лишь после приезда Лавкрафта.

   Фрэнк Лонг позволяет взглянуть на поведение Лавкрафта во время этих встреч:

   Почти без вариантов... Говард брал на себя большую часть разговора, по крайней мере, в первые десять-пятнадцать минут. Он опускался в мягкое кресло - похоже, в подобных случаях он никогда не чувствовал себя непринуждённо на стуле с прямой спинкой, и я старался держать одно особо удобное кресло незанятым до его прихода - и слова начинали течь из него непрерывным потоком.

   Похоже, он никогда не испытывал ни малейшей нужды делать паузы между словами. Не было судорожных поисков нужного слово - неважно, сколь заумна становилась беседа. Когда возникала нужда в неком метафизической казуистике, легко было зримо представить ножницы, заточенные до хирургической остроты, которые которые вырезают мысли по контуру...

   В целом, разговор получался живым и довольно пестрым. Это было весьма блестящее собрание, и дискуссии варьировались от недавних событий политической и социальной природы до новейших книг и пьес, либо пяти-шести веков английской и французской литературы, искусства, философии и естествознания.

   Вероятно, это подходящий момент, чтобы прояснить вопрос о голосе Лавкрафта, так как часть его нью-йоркских приятелей оставили нам свои впечатления о нем. Ниже мы увидим, как Харт Крейн упоминает "тонкоголосого супруга" Сони, и, похоже, в целом, все сходились на том, что его голос действительно высоковат. Соня дает более подробное описание:

   Его голос был чистым и звонким, когда он читал вслух или произносил лекцию, но становился тонким и пронзительным при обычном разговоре и отчасти звучал как фальцет, хотя, читая любимые стихотворения, он как-то заставлял его ровно и глубоко резонировать. Так же при пении его голос, хотя и не слишком сильный, звучал очень мило. Он никогда не исполнял современных песенок - лишь самые любимые древностью не менее половины столетия.

   Описание Уилфреда Блэнча Тальмана менее лестно:

   Его голос был однообразным и чуть гнусавым, что порой полагают характерной новоанглийской чертой. Когда он громко смеялся, раздавалось грубое кудахтанье, которое портило впечатление от его улыбки, и непосвященным мог показаться смехом отшельника в исполнении скверного актера. Товарищи избегали любых попыток добиться при разговоре с ним чего-то кроме улыбки - настолько неприличен был результат.