Жизнь Людовика VI Толстого, короля Франции (1108-1137)

К сожалению, до сих пор не было полного перевода этого произведения на русский язык. В этом отношении «Жизнь Людовика Толстого», увы, отнюдь не исключение. Памятники средневековой французской историографии переведены на русский язык лишь в единичных случаях. Это и не удивительно: ведь для их научного, комментированного издания требуются большие усилия, огромные знания, титанический труд; тем более, что в отечественной исторической науке долгие десятилетия история средневековой Франции (как и остальных стран) рассматривалась прежде всего через призму «посевных площадей» и «производственных отношений» – тем, бесспорно существенных, но не для всякого увлечённого историей читателя особенно интересных. Тем не менее время от времени издавались и издаются на русском языке важные нарративные источники по истории средневековой Франции, и вот, наконец, перед нами комментированный перевод труда Сугерия, выполненный одним из немногих уникальных специалистов в области французской медиевистики, Кандидатом исторических наук, ведущим научным сотрудником Исторического музея Татьяной Юрьевной Стукаловой.

Здесь нет необходимости подробно говорить о масштабе проделанной работы – она очевидна любому читателю книги. И действительно, как переводчик-комментатор, она всесторонне изучила публикуемый памятник: изданию предшествует подробная биография автора и характеристика его литературного наследия, археографический раздел рассказывает об истории произведения, его рукописей, публикаций и исследований, подробнейшие комментарии воссоздают полноценное представление об эпохе, а биографический словарь и географический указатель, по сути, являются ценнейшими справочниками, имеющими самостоятельное значение. Но некоторые особенности данного издания следует подчеркнуть.

На первый взгляд, произведение Сугерия кажется труднопонимаемым для чтения. Стиль автора, отражённый в переводе, выглядит чрезвычайно усложнённым. Обилие придаточных предложений, «обратный» порядок слов, нагромождение синтаксических конструкций заставляет на первых порах буквально «продираться» к смыслу написанного. Чего проще, не мудрствуя лукаво, было бы переводчику «упростить» свой текст, «причесать» его, сделать «гладким» и «лёгким». Но Т. Ю. Стукалова пошла по иному пути. Её перевод – не литературная фикция. Это, прежде всего, буквальное, можно сказать дословное, воспроизведение оригинала, основанное на глубоком, источниковедческом анализе текста. Как переводчик, она не стремилась сделать своего «подопечного» понятным – Сугерий действительно писал довольно тяжеловесным (вернее, кажущимся ныне тяжеловесным) стилем, сложным для восприятия. И именно эти особенности Т. Ю. Стукалова стремилась отразить в переводе. С точки зрения примитивно понимаемой «литературности», возможно, это упущение, но с позиции исторической науки, и прежде всего источниковедения – это, безусловно, большая заслуга. Ведь перед нами, прежде всего, издание исторического источника, а кому как не историкам знать, сколь часто неверно понятое и переведённое слово может исказить весь смысл предложения, фразы, даже всего текста. Принцип, положенный Т. Ю. Стукаловой в основу своей работы, с источниковедческой точки зрения безупречен, тем более, что издание не сопровождается параллельным текстом на языке оригинала.

Другой важнейший момент – комментарий, охватывающий огромное число событий, имён, фактов. Будучи близким соратником Людовика VI (а впоследствии и его сына Людовика VII, чью жизнь он начал описывать, но не закончил), Сугерий упоминает в своём труде множество лиц, охватывает историю не только Французского королевства, но и сопредельных стран, обращая свои взоры в разные «пространства» тогда вполне единой, хоть и «феодально-разобщённой» Европы. Эпоха, когда ещё памятно нормандское завоевание Англии, когда на английском престоле сменяются сыновья Вильгельма Завоевателя, когда актуальна григорианская реформа, осуществлённая папой Григорием VII (Гильдебрандом), когда сложные отношения связывают папство и Священную Римскую империю Генриха V когда начинаются Крестовые походы, когда звучит голос Бернара Клервоского, когда, наконец, как и позднее, родственные связи соединяют монархов Европы в единый, переплетённый династический узел – эта эпоха не может всеми своими «нитями» не войти в «ткань» повествования Сугерия. Но Сугерий – не одинокий наблюдатель. Он биограф короля, но не хронист. Он смотрит лишь из одной, чётко обозначенной и далеко не беспристрастной, точки.

Для того, чтобы ввести его изложение в общеисторический контекст, необходимо привлечь иные источники, нужна своего рода источниковедческая компаративистика – вот почему комментарий Т. Ю. Стукаловой не уступает по объёму тексту самого Сугерия. Здесь обширные цитаты из других памятников, проясняющие, уточняющие, а зачастую «исправляющие» фактологию событий, зафиксированных аббатом. В этом «разговоре» источников эпоха предстаёт более полно, разносторонне, разнообразнее – и в этом одна из несомненных заслуг книги.