Жизнь Микеланджело

Закончив фреску Сикстинской капеллы,[284] Микеланджело надеялся, что теперь-то уж он без помех завершит Памятник Юлию II. Но ненасытный папа потребовал, чтобы семидесятилетний старец расписал ему капеллу Паолина.[285] Хорошо еще, что папа, который зарился на статуи, предназначавшиеся для гробницы Юлия, не забрал часть из них для украшения своей часовни Микеланджело должен был также почесть себя счастливым, что ему дозволили подписать пятый, последний договор с наследниками Юлия. Согласно договору он сдавал уже готовые статуи,[286] оплачивал двух скульпторов, которые должны были закончить памятник, после чего освобождался от всяких обязательств.

Однако новые мытарства ждали Микеланджело. Наследники Юлия II упорно продолжали требовать от него деньги, якобы полученные им ранее. Папа велел передать Микеланджело, чтобы тот пренебрег этими требованиями и думал только о своей работе в капелле Паолина.

«Но ведь пишешь головой, а не руками, – отвечал Микеланджело. – Горе художнику, чья мысль отвлечена посторонними предметами; пока меня гложут заботы, я не создал ничего хорошего… Всю жизнь я был прикован к этой гробнице, я потерял молодость, стараясь оправдаться перед Львом X и Климентом VII; меня погубила чрезмерная моя добросовестность. Такая уж, видно, моя судьба! Многие из знакомых мне художников имеют по две и по три тысячи скудо дохода, я же после стольких тяжелых трудов умру в нищете – вот все, чего я добился. И меня еще обзывают вором!.. Перед людьми (я не говорю перед богом) я считаю себя честным человеком; я никогда никого не обманывал… Я не вор, а флорентийский гражданин благородного рождения, сын уважаемого человека… И я вынужден защищаться от обвинений мошенников, – есть от чего лишиться рассудка!..»[287]

Чтобы обезоружить своих противников, Микеланджело собственноручно закончил «Жизнь деятельную» и «Жизнь созерцательную», хотя, по условиям договора, не был обязан это делать.

Наконец, в январе 1545 г. состоялось открытие памятника Юлию II в церкви Сан-Пьетро-ин-Винколи. Что же осталось от первоначального проекта? Только одна статуя «Моисей», которая из детали сделалась центром памятника. Смехотворное подобие великого замысла.

Но по крайней мере хоть с этим было покончено. Микеланджело освободился от тяготевшего над ним всю жизнь кошмара.

II

Вера

Signior mie саго, i' te sol chiamo e 'nvoco Contra Г inutil mie cieco tormento.[288]

После смерти Виттории Микеланджело тянуло во Флоренцию, чтобы там, «рядом с прахом отца найти вечный покой».[289] Но, всю жизнь прослужив папам, он пожелал остаток дней послужить богу. Возможно, что такую мысль внушила ему Виттория, и он выполнил ее последнюю волю. Первого января 1547 г., за месяц до ее смерти, Павел III назначил Микеланджело префектом и архитектором собора св. Петра со всеми полномочиями для возведения постройки. Художник долго отнекивался, а если все же согласился взвалить на свои дряхлые плечи поистине непомерно тяжкое бремя, то не потому, что поддался настояниям папы, – он счел это своей священной обязанностью, долгом, завещанным ему от бога.

«Многие думают, – да и я того же мнения, – что сам господь поставил меня на это место, – пишет он. – И как я ни стар, я не хочу его покидать, ибо служу из любви к богу и на него одного уповаю».[290]

Он не захотел брать никакого вознаграждения за этот священный труд.

На постройке у Микеланджело оказались многочисленные враги: это была «клика Сан-Галло»,[291] как назвал ее Вазари, да еще всякие управители, поставщики, подрядчики, чьи мошеннические проделки Микеланджело разоблачал, меж тем как Сан-Галло на все смотрел сквозь пальцы. «Микеланджело изгнал с постройки собора св. Петра воров и грабителей», – пишет Вазари.

Против него объединились все его недруги во главе с наглым Нанни ди Баччо Биджо, архитектором, который, по словам Вазари, обокрал Микеланджело и метил на его место. Противники Микеланджело распустили слух, что он ничего не понимает в архитектуре, зря расходует средства и лишь портит созданное его предшественниками. Распорядительный совет по постройке не только не поддержал своего архитектора, но в 1551 г. назначил торжественное расследование под председательством самого папы, – расследование, на которое, при деятельном участии кардиналов Сальвиати и Червини,[292] явились десятники и рабочие, чтобы дать показания против Микеланджело. Он же едва удостаивал оправдываться и не желал входить ни в какие объяснения.

«Я не обязан докладывать вам или кому бы то ни было о том, что собираюсь или должен делать, – заявил он кардиналу Червини. – Ваше дело проверять расходы. Остальное касается только меня».[293]

Из гордости Микеланджело не желал никого посвящать в свои планы. Когда рабочие жаловались, он отвечал: