Жизнь наверху

— У тебя только одна пара рук! — взвизгнула Барбара.— Глупый папка!

— Вот это правильно,— сказал я.— У меня только пять пар рук.— Я наполнил ее тарелку жидкой кашицей.

Я был свободен, сосиски поджаривались на сковороде, кухня была полна солнца и смеха Барбары. Я был свободен, Сьюзен дала мне свободу. В этой игре могли участвовать двое; я мог спасти свое самолюбие и вместе с тем поступать, как мне заблагорассудится. Мне казалось, что десяти лет нашего брака как не бывало.

Барбара продолжала хохотать; минутами ее смех едва не переходил в слезы. Я встряхнул ее легонько.

— Ешь свой завтрак, или я отшлепаю тебя всеми шестью парами рук сразу,— сказал я.

— Неправда. Ведь ты не отшлепаешь, папочка? — спросила она.

— Ты еще не знаешь, что я могу сделать,— сказал я.— Твой папочка — самый удивительный человек на свете.

14

— Долго еще будет продолжаться это смертоубийство? — спросил Хьюли. И ударил по столу кулаком. В свое время, когда он так ударял, все подскакивали, но сейчас это означало лишь то, что он подходит к концу своей речи.— Мы неоднократно просили министерство транспорта разрешить нам установить на этом перекрестке светофор. После нашего последнего обращения в министерство произошло уже три несчастных случая…

Я закрыл глаза, чтобы не видеть его лица. Обычно это было ничем не примечательное лицо человека среднего возраста, но сейчас оно все сморщилось, прорезанное горестными морщинами. Искривился не только рот, словно от чего-то кислого, горечь была в выражении глаз, в наморщенном лбе, даже в том, как свисала на него длинная непокорная прядь.

Хьюли сел, и я снова открыл глаза. Я был согласен со всем, что он говорил, как согласился бы на моем месте любой более или менее здравомыслящий человек, но только он своей речью ни в коей мере не повлиял на ход событий. Он мог бы с таким же успехом распевать шуточные песенки,— светофор установят только тогда, когда кто-нибудь из министерства транспорта заглянет в картотеку уорлийского муниципалитета или — что более вероятно — вытащит из шляпы фантик с названием перекрестка.

Я взглянул на Брауна. Как председатель муниципалитета, он восседал на возвышении в противоположном конце комнаты. Возвышение это было, пожалуй, чересчур высоким и находилось слишком далеко от длинного стола красного дерева, вокруг которого разместились остальные члены муниципалитета, а потому обычно создавалось впечатление, будто Браун не первый среди равных, а наш полновластный хозяин. Сегодня же вечером ему, казалось, неприятно было так выделяться: он читал тексты постановлений бесцветным невнятным голосом, совсем не похожим на его обычный громкий уверенный тон, и время от времени передергивал плечами, словно его раздражала тяжесть уставной золотой цепи.

— Пункт третий, подраздел первый! — провозгласил городской клерк.— Пункт третий, подраздел второй! Пункт четвертый. Пятый. Шестой. Седьмой…

Брауну не хватало воздуха — он приоткрыл рот, вытер платком лоб; я перевернул страницу повестки дня и заметил, что Браун даже не смотрит на лежащие перед ним бумаги. Клерк что-то шепнул ему — Браун нетерпеливо мотнул головой и глотнул воды из стоявшего рядом стакана.

Клерк продолжал читать повестку дня, почти не делая пауз между пунктами. Обычно Браун хмурился, поднимал палец или просил клерка повторить название очередного пункта и тем самым заставлял его читать медленнее. Во-первых, он был убежден, что дела муниципалитета надо вести пристойно, а во-вторых, вообще недолюбливал Рейя Кемпетта; дай ему только волю, и он все приберет к рукам,— так думал Браун, и не без основания. Вот, например, сейчас Кемпетт наверняка считает, что он уже хозяин положения, мелькнуло у меня в голове, когда я смотрел на него,— он стоял перед нами высокий, подтянутый, свежий, дыша энергией и уверенностью. Едва ли он задержится надолго в Уорли — ему тридцать три, и муниципалитет маленького городишки лишь первая ступенька в его карьере.

Я вдруг почувствовал, что завидую ему. Работа его строго регламентирована: от и до и ни шагу дальше, но ведь то же самое можно сказать и об нанимателе — муниципалитете города Уорли. Жалованья Кемпетт получает вполовину меньше моего, свободных денег у него микроскопически мало, все ему приходится покупать самому — даже машину, но он свободный человек, а я нет.

Браун вынул из кармана стеклянный тюбик и проглотил две белые таблетки. И почти сразу же краска вновь прилила к его щекам. Он взял повестку дня и неторопливо перевернул страницы: перед нами снова был председатель муниципалитета города Уорли и заправила фирмы «Э. З. Браун и К°».