Борис Мессерер

Жизнь переходит в память. Художник о художниках

© Мессерер Б. А.

© Бондаренко А. Л., художественное оформление

© ООО «Издательство АСТ»

* * *

Несколько слов, предваряющих текст

Сейчас, когда книга уже написана и ее верстка лежит передо мной, не могу избавиться от ощущения неполноты сделанного, кажется, что многое пропущено, не охвачено. Пусть читатель поверит в это мое состояние, способное подвигнуть на то, чтобы сесть и написать заметки о художниках заново. И лишь обязательства перед издательством удерживают меня от этого. На все нужно время.

Вспомнить и оценить встречи прошлых лет очень сложно. Надо было записывать вовремя! Но на это способен человек рассудительный, а не такой мятущийся и неуравновешенный, каким был я. Единственное, что могу поставить себе в заслугу (по итогам двух книг: «Промельк Беллы» и теперь — «Жизнь переходит в память. Художник о художниках»), — это масштаб охвата времени, в котором довелось жить, и то количество замечательных имен и образов, которые окружали и окружают меня до сих пор.

Записки мои о художниках, посвятивших себя живописи, графике и сценографии — этой замечательной, но причудливой профессии. Я выбрал имена людей наиболее значимые в этих сферах искусства — тех, кто жил и творил на моих глазах, в непосредственной близости, кто произвел на меня сильное впечатление и повлиял в той или иной степени на мое творчество. Все они — мои современники и близкие друзья, но читатель может быть уверен: речь пойдет только о прекрасных художниках.

Стоило начать писать, и возник вопрос: как рассказать о них? Давать ли анализ творчества или писать просто как о людях, моих товарищах? Думается, я нашел компромисс: я расскажу и о наших личных встречах, и о месте в искусстве и общественной жизни, не претендуя на то, чтобы дать исчерпывающие творческие портреты. Многих из этих людей уже нет на свете, и я считаю своим долгом вспомнить их имена и отслужить делу их памяти по мере моих сил.

Несколько слов о композиции книги, которую условно можно разделить на три части. Первая — затрагивает юные годы и мое становление как личности и как художника, отчасти происходившее в Поленове и Тарусе. Этому же посвящены воспоминания об Архитектурном институте и записки о встречах с Артуром Владимировичем Фонвизиным и Александром Григорьевичем Тышлером.

Дальше следуют имена Лёвы Збарского, Юрия Красного, Гены Трошкова. Встречи и дружба с ними тоже в своем роде ранние, но очень дорогие мне воспоминания.

Глава «Московские зарисовки» рассказывает о художниках, иногда сильно на меня влиявших, тем более что среди них есть и очень значительные фигуры. Я специально не выделяю их, чтобы они не подавляли другие, а существовали бы на равных. Все они, эти московские мастера, и составляют ту среду, в которой протекала моя жизнь, хотя я пишу о них по-разному, более или менее подробно. Как писал Б. Пастернак:

Я говорю про всю среду,

С которой я имел в видуСойти со сцены, и сойду.

Отдельная глава посвящена образу Ирины Александровны Антоновой.

А в третьей части появляются петербургские художники и картины. Я отвожу этой теме особое место, сообразно ее значению в моей жизни.

Один день в Поленове

Памяти Наташи Грамолиной

По детскому воспоминанию он знал, что после долгой разлуки странно и грустно видеть знакомое место: ты с ним еще связан сердцем, а неподвижные предметы тебя уже забыли и не узнают, точно они прожили без тебя деятельную, счастливую жизнь, а ты был им чужой, одинок в своем чувстве и теперь стоишь перед ними жалким неизвестным существом.

А. Платонов. Джан

Летом 2019 года мы, как обычно, созвонились и договорились о встрече в Поленове с нашей многолетней (мы знакомы с семидесятых годов) подругой Наташей Грамолиной, директором музея-заповедника Василия Дмитриевича Поленова. Для меня усадьба художника — священное место, поскольку вся моя жизнь прошла в этих краях. Я имею в виду само Поленово и расположенную рядом Тарусу, которые воспринимаю как единое целое и считаю своей малой родиной.

Каждое лето, начиная с тридцатых годов, меня привозили сюда сначала ребенком, а потом я самостоятельно приезжал для отдыха и работы. И настолько сроднился со здешней обстановкой, что она стала как бы частью меня самого. Первые годы пребывания в Поленове были, по сути, единственной данностью, дарованной мне судьбой, а последующие — являлись уже моим выбором.