Жизнь переходит в память. Художник о художниках

…Пересечение рек, каналов, домов, зданий… Это совпадает с переживанием «пушкинского» периода нашей жизни в шестидесятые. <…> Андрей Юрьевич Арьев, который здесь был на минуточку, уходя, сказал мне: «Скажи от моего имени, мы всё говорим „петербургский текст, петербургский текст“, а приехал человек из Москвы и открыл такой город, который смотрится как сцена. Мировая сцена для некоего спектакля». Кто-то пишет, что это из «Спящей красавицы», или «Белые ночи» Достоевского, или еще что-то. Не знаю, «Белые ночи» ли, а может, блокадный город. Это не я сказала, а люди, которые видели эти работы раньше. <…>

Какой-то очень объемный, сложный, драматический и очень любимый город [запечатлен] здесь, в этих работах.

Далее выступил Кочергин:

…Это его понимание нашего города. Это абсолютный Петербург и абсолютный Мессерер. Абсолютный Петербург, потому что центр города — это каменный мешок. Мы восторгаемся, мы гордимся, но это — каменный мешок. Не все художники это видят. А он увидел и сделал.

Посмотрите на все его холсты — это, как говорили поэты Серебряного века, город с желтым цветом. Мы уже не замечаем этого желтого свечения, а Мессерер заметил. Он и великие поэты Серебряного века. Это тоже многого стоит. Внимательный, честный и прекрасный художник.

Кроме всего прочего, этим холстам не нужно обрамление, они и так смотрятся: абсолютно скомпонованы и очень выразительно поданы, замечательно и точно решены тонально.

И возникает от всего вместе наше настроение. Оно сурово и лирично. Но это не просто лирика. Его холсты очень верно передают настроение нашего города. Это серьезная тема. Так что спасибо огромное, Борис, и поздравляю нас! Спасибо за подарок, который ты нам сделал этой выставкой. Спасибо за то, что ты заметил наш каменный мешок! Красивейший, замечательный каменный мешок!

Затем говорили сотрудники музея — кураторы выставки, а также приехавшие из Москвы искусствоведы Виталий Пацюков и Слава Лён. Пришли на выставку в музее Ахматовой и многие другие наши питерские друзья, в том числе художник Игорь Иванов, поэт Александр Кушнер, писатель Валерий Попов, композитор Леонид Десятников.

В зале была художница Марина Азизян, с которой нас связывает тесная дружба, чьими работами я всегда восхищался. Я много раз бывал на самых разных ее выставках: с вышивками, с ситцами, с графикой. И сама Марина всегда такая разная и по настроению, и по исполнению, по размерам работ. Это говорит о том, что она пользуется любым случаем выразить себя и свой подход к теме: она как бы купается в ней и предлагает зрителю тоже в нее окунуться. Каждая работа — микромир. Еще одно проникновение, еще одно касание темы. И все это не может не вызывать глубокого сопереживания.

Эта глава, начавшаяся с рассказа о дорогих мне театральных художниках, сложилась в оду Санкт-Петербургу — главному мотиву, движущему мною, тайной страсти, ставшей явной.

Дописав книгу…

Дописав книгу воспоминаний «Художник о художниках», я вдруг понял, что она получилась своего рода автобиографией. Это произошло само собой: я не задавался целью создать собственное жизнеописание, но через другого невольно познаешь себя и прослеживаешь свой путь в жизни и профессии.