Жизнь, похожая на сказку

И может быть, он мне даже чем-то напоминает моего Сен-Жермена. Поэтому моментами я в него вглядываюсь и как будто думаю или чувствую, что я в нем что-то угадываю – то, что я любила. И когда он целует мои ноги, я руки протягиваю, словно ищу в воздухе его самого. Он в ногах, но разум не позволяет мне все это увидеть, однако есть какое-то чувственное желание – ощутить, потянуться. Однако приходя в себя, графиня его отталкивает, потому что это кощунственно, страшно, чтобы такой старой женщине вдруг почудился какой-то любовный порыв, который она не изжила в себе. Она понимает, что этого не должно быть, отсюда и отталкивание, и на секунду притяжение.

В сцене, где Германн разговаривает с Пиковой дамой, у меня почти нет слов и присутствует какая-то таинственная невысказанность, но все-таки живая, неудовлетворенная. Графиня – по-своему несчастливая женщина, в то же время очень уверенная в том, что она сильна, прекрасна, умна, что она видит все насквозь. В ней – сочетание какой-то не умершей тоски и не умершего собственного ощущения жизни.

Мне кажется, что все это дало мне какую-то возможность быть убедительной в этой роли. Хотя думаю, что я не всех убедила, конечно, будут и другие прочтения, но все-таки волна признания пришла ко мне, и для меня это очень дорого, потому что таких ролей я не играла, о таких ролях не мечтала, и вот она неожиданно появилась и меня захватила.

Роль Пиковой дамы я очень люблю. Я люблю издеваться, люблю фиглярствовать. Люблю момент, когда подхожу к Германну уже почти видением и говорю: «Спасибо, Сен-Жермен!» А через секунду все равно меня корежит изнутри – появляется какой-то хохот идиотский, и вся она уже не гладкая, не минорная, а изогнутый нерв, который хочет в жизнь воткнуться со злостью. И это мне кажется очень интересным, особенно учитывая мою привычно успокоенную индивидуальность на сцене.

Уж я не говорю о том, как всколыхнулось во мне мое детство, когда я пришла в здание Малого театра и когда с открывшейся сцены увидела зрительный зал невозможной красоты. Там, на галерке, я сидела и плакала, глядя на Остужева – Отелло. И впоследствии я плакала, когда играли прекрасные Нифонтова, Роек, и какая красивая была Пашенная, и какая Гоголева – красавица с низким голосом… Все мое детство с идеалами хлынуло на меня из зрительного зала Малого театра.

Конечно, я благословляю судьбу и Элину Быстрицкую за то, что вот так неожиданно в моей жизни появился остров одновременно и детства, и ощущения собственной старости. Но старости не в том понятии, что ничего не хочу. Хочу, но по-другому, и вся я другая. И все детское, что было, все равно есть во мне.

Эта роль меня не оставляет, я ее люблю, и она меня обогатила не только на сцене, но и в жизни. Я очень дорожу тем, что она открыла меня другую для зрителя, я много хорошего слышала о ней. Среди добрых отзывов я сохранила маленькое письмо молодой актрисы Юлии Пивень. Мне кажется, я для нее открылась по-новому как человек и как актриса.

«Уважаемая Вера Кузьминична!

Любимая и дорогая моя!

Спасибо Вам огромное!

Мы потрясены с Юрой Вашей игрой, сделанной Вами ролью. Вы – грандиозная Актриса, Великая в нашей эпохе. Мы потрясены, мы знали, что Вы пробовали иные грани своего таланта в “Мольере”, “Орнифле”, я помню, как Вы не были похожи на все образы, привычные зрителям, кои эксплуатировали режиссеры, в постановке Каменьковича в “Безумной из Шайо” – я никак тогда не могла поверить, что Вы – это Вы!

Но то, что Вы играете сейчас, совершенно новые грани Вашего актерского Высочайшего Мастерства. Вы – удивительная, грандиозная, Вы – необыкновенно разная, сколько в Вашей героине сердитости, капризов, жесткости, при этом Вы – красивы, и хулиганства, и озорства в Вашей Даме! Какой букет черт, граней, какая глубина.

Сколько в Вас драматичного, даже трагичного, в моменты грусти о прошедшем! Как легко Вы переходите от смешного к страшному!

Вы – не похожи сама на себя, на тех героинь, которых мы видели до сих пор в Вашем исполнении.

Спасибо Вам. Преклоняю колени пред Вашим талантом и многогранностью.

P.S. Спасибо Вам за прекрасные места, чудно все было видно.

И корзинка с тюльпанами от нас с Юрой.

Записку Вам писала после спектакля.

С уважением, Юра и Юля».