Жизнь, похожая на сказку

Но вернусь к нашему театру. За последние годы мы потеряли прекрасных актеров – Спартака Мишулина, Романа Ткачука, Бориса Рунге, Анатолия Гузенко, Георгия Менглета, о котором мне хочется сказать особо. Это был редкого обаяния человек, замечательный мастер, великолепный профессионал. Каждая его роль, даже небольшая, была сделана филигранно, с юмором, с элегантностью и предельно выразительно. Будучи тяжело больным, он блистательно сыграл в театре «Вернисаж» роль Скупого, за что получил несколько театральных премий. Удивляла и восхищала в нем безумная страсть к своей профессии. Мы видели, как, преодолевая тяжелейшие физические страдания, он полновластно царил на сцене. Светлая ему память…

Мы с его вдовой, чудесной Ниной Николаевной Архиповой, которая для всех ассоциируется с Голубкой из спектакля «Проснись и пой!», где они с Георгием Павловичем пели очаровательный любовный дуэт: «Ты отрада, милая моя отрада, / Будем мы с тобою рядом до последних дней», – много лет делили ту самую гримерную, в которой долгие годы находился ее любимый муж и мой высокочтимый друг. И совсем недавно не стало и Нины Архиповой… Для меня это было неожиданным и горьким ударом.

Состав актеров у нас обновился процентов на восемьдесят. Многих я совсем не знаю. Это почти всё ученики Александра Анатольевича. Много чудесных, очаровательных молодых актрис – Подкаминская Лена, Юля Пивень, Маша Куликова, Маша Голубкина (дочь Ларисы Голубкиной и Андрея Миронова) и другие.

Александр Анатольевич Ширвиндт на своем посту остается таким же демократичным, обаятельным, полным юмора, иронии и теплоты человеком, каким был до своего назначения. Но с вопросами о жизни театра, его планах, своих недовольствах и мечтах творческого порядка лучше не подходить. Что-то закрывает доступ к таким разговорам…

Возможно, Александр Анатольевич тоже ищет себя в этом сегодняшнем сумасшедшем театральном мире, не хочет приспосабливаться к обстоятельствам, хотя вынужден это делать, чтобы театр выживал, – не знаю.

Только чувствую, что он добр, умен, но закрыт…

Нас выбирают роли?

  Как сердцу высказать себя? Другому как понять тебя?  

Ф. Тютчев

Ну а теперь вновь вернусь к рассказу о своей жизни. Самое удивительное, что после 75 лет, когда я смирилась с финалом, моя жизнь продолжала мчаться, насыщенная счастьем новых ролей и даже новых для меня жизненных событий. В начале 2000-х годов вдруг раздался телефонный звонок, незнакомый нежный голос ласково попросил меня о встрече-интервью. Это была Рената Литвинова.

Я о ней тогда немного уже знала. Ни о чем не расспрашивая, конечно, согласилась и в назначенный день приехала в дом на Котельнической набережной, где живут многие знаменитые актеры.

Одета я была в легкое летнее платье, чувствовала себя достаточно молодо и комфортно. В общем, современная, моложавая дама. Почему я это описываю? Потому что я не знала замысла ее фильма «Нет смерти для меня». Сам замысел, на мой взгляд, великолепен. Это я поняла потом, когда увидела готовый фильм по телевизору и мне стало ясно, что вся моя нарядность и излучаемое мной благополучие противоречили идее этого фильма.

Рената пригласила пять звезд времен 50−70-х годов прошлого века: Татьяну Самойлову, Татьяну Окуневскую, Лидию Смирнову, Нонну Мордюкову и меня. Компания в высшей степени для меня лестная, каждое из этих имен – целая эпоха в кино и в жизни страны, но, конечно, я в нее никак не вписывалась.

Все эти актрисы в разговоре с Литвиновой замечательно раскрылись в трагизме своей судьбы, я же была совсем неинтересна, так как моя жизнь меньше всего связана с кинематографом, который подарил мне две картины и, в общем, забыл обо мне. Но я от этого не страдала, потому что своим призванием всегда считала театральную сцену. А Рената, вероятно, о театре в моей жизни не знала, и ей была нужна судьба актрисы, сверкнувшей на кинематографическом небосклоне в самом начале своей актерской карьеры и затем практически исчезнувшей с него. Она ждала от меня трагического рассказа о выброшенности из жизни, об одиночестве, а я внутренне этому не поддавалась, так как находила свою судьбу на сцене состоявшейся.

Рената сидела на маленькой скамеечке передо мной и с редчайшей лаской и нежностью, а также с уважением к моему возрасту спрашивала о моей жизни.

Из всего нашего разговора самым дорогим для меня было воспоминание о трагической жизни Валентины Караваевой – знаменитой «Машеньки» Райзмана. Я рассказала, как получила от нее записку, когда она уже не снималась и была очень несчастна и одинока, с предложением сделать монологи Раневской из «Вишневого сада».

И в тот момент, когда я коснулась ее трагической кончины, среди ясного неба раздался немыслимо сильный гром, мощный порыв ветра распахнул окна, занавески, развеваясь, смахнули все со стола, что-то разбилось, что-то упало… Я не знаю, успели это снять или нет, только, помню, попросила: «Оставьте это в кадре, сама мятежная душа Караваевой влетела к нам и напомнила о себе…»