Жизнь в средневековом городе

Явление это называлось «коммуна» и подразумевало скрепленный клятвенным обещанием сотрудничать союз городских предпринимателей. Итальянская знать жила в городах, и многие из ее представителей вели торговые и финансовые сделки, принадлежа к коммунам. Но даже в Италии коммуны были прежде всего организацией городского сословия; в северо-западной же Европе запрет на вступление в коммуны представителей аристократии и священнослужителей даже был особо оговорен. Торговцы тканями и сеном, изготовители шлемов, продавцы вина — всякого рода городские торговцы и ремесленники объединялись в союзы, позволявшие им отстаивать свои права перед лицом светского или церковного правителя. Просвещенные князья, вроде Тибо Великого и Людовика VII, поощряли коммуны, сознавая их благотворное влияние на развитие города, а следовательно, и на личный доход его правителя. Налог с преуспевающего купца превосходил стоимость всего имущества голодающего подневольного бедняка. Тем не менее были и яростные противники коммун, преимущественно среди представителей церкви, которые видели в них — и вполне справедливо — угрозу существующему общественному порядку. Один кардинал² обвинял их в подстрекательстве к ереси и войне против духовенства и называл рассадником скептицизма. Один аббат

³ писал с горечью: «Коммуна! Новое, гнусное слово! Она освобождает людей от любых уз и оков в обмен на простой ежегодный налог; они больше не несут наказания за нарушение закона серьезнее предписанной пени, они больше не платят иных податей, которые взимаются с сервов».

Лишь принадлежность к этому независимому образованию внутри города автоматически позволяла избежать таких традиционных повинностей, как труд в пользу феодала, ремонт его замка, а также снабжение его полей овечьим пометом для удобрения. Благодаря упомянутому аббатом «простому ежегодному налогу» горожане обретали свободу от уплаты множества других податей.

У епископов, живущих бок о бок с горожанами и наблюдающих растущую дерзость коммунаров, прежде покорных и угодливых наравне с прочими «сервами», часто было немало резонов испытывать недовольство — как духовного, так и вполне практического свойства. Король Франции утвердил право на существование коммуны, образованной горожанами Реймса, живущими в пределах стен старого cite. К ним присоединились и обитатели епископских земель за пределами

cite. Епископ, не намеренный отказываться от своих феодальных прав, выразил энергичный протест. Но в конце концов ему пришлось уступить и согласиться на компенсацию в виде ежегодной денежной выплаты от неверных горожан. Епископы и аббаты не более светских господ стеснялись задействовать темницы и пыточные устройства, решая споры с подвластными людьми, да к тому же всегда могли рассчитывать на покровительство папы римского. В весьма крепких выражениях Иннокентий II призвал короля Франции разрушить «преступный союз, образованный гражданами Реймса, который они зовут „коммуной“». Иннокентий III отлучил от церкви жителей Сен-Омера, посмевших вступить в конфликт с местным аббатством.

В Труа обошлось без конфликта между горожанами и церковью, возможно, потому, что к XII веку графы Шампани полностью искоренили авторитет епископа, о чем можно сделать вывод, изучив историю местных денег. В каролингские времена епископ Труа чеканил собственную монету. В начале XII века на аверсе местной монеты появилась монограмма графа Тибо (ТЕВО),

на реверсе же — епископская надпись с именем святого Петра (BEATUS PETRUS). На монетах конца XII века красовалось лишь одно имя — преемника Тибо Генриха Щедрого.

Несмотря на противодействие папы и епископов, коммуны появлялись повсеместно по всей Западной Европе. Это поветрие не обошло даже деревни, также желавшие купить себе коллективную свободу от старинных феодальных повинностей. Часто новообретенные свободы закреплялись в хартиях, которые коммуна в дальнейшем бережно хранила. Людовик VII, а с ним и другие просвещенные правители основывали новые города, которые так и назывались — «новый город»: Вильнев, Вилланова, Нойштадт[6], сразу же даруя им хартию — все эти названия переводятся как «новый город». для привлечения поселенцев. Хартия, дарованная городку Лоррис, расположенному в долине Луары, послужила образцом для сотни других французских городов, а хартия Бретёя в Нормандии — для многих английских. Фламандские города уже в XI веке копировали хартию Сен-Омера. Для реакционеров слово «хартия» стало столь же ненавистным, как и слово «коммуна»…