Жизнь Вивекананды

"Время настало… Вера Риши должна стать деятельной… Нужно выйти из своих пределов…"

Набобы и банкиры предлагают ему деньги на путешествие за море. Он отказывается. Он просит своих учеников, организующих подписку, обращаться предпочтительно к средним классам, ибо…

— Я ведь иду ради народа и ради бедных!

Как и в начале своего странствия, он просит у "Святой Матери" (вдовы Рамакришны) благословения на дальнее путешествие. Она посылает ему благословение Рамакришны, переданное ей во сне, для любимого ученика.

По-видимому, он не писал своим духовным братьям в Баранагоре (он думал, очевидно, что эти созерцатели, привыкшие к теплу гнезда, будут смущены его планами общественного служения и путешествия для проповеди в странах язычников; они смущают благочестивый покой душ, которые спасаются, не заботясь о других). Но случаю было угодно, чтобы почти накануне отъезда на вокзале Монт-Абу, близ Бомбея, он встретил двух из них, Брахмананду и Турьянанду; и он сказал им с проникновенной страстностью, волнение которой передалось и Баранагору[34], что властный призыв страдающей Индии принуждает его уехать:

— Я странствовал по всей Индии, и для меня было мучением видеть ужасающую бедность и нищету масс. Я не могу сдержать слезы. Сейчас я твердо убежден, что бесполезно проповедовать несчастным веру, не облегчив их бедности и страданий. Именно для этого, для спасения бедняков Индии, я еду в Америку[35]

.

Он направился в Кхетри, и его друг магараджа приказал своему девану (первому министру) проводить его до Бомбея, где он сел на пароход. В момент отплытия он надел на себя платье из красного шелка и желтый тюрбан и принял имя Вивекананды, которое ему предстояло сделать известным миру[36].

III. Великое путешествие на Запад и Парламент религий

Это путешествие в действительности является изумительным приключением. Юный Свами пускается в путь наобум, с закрытыми глазами. Он смутно слышал разговоры о каком-то Парламенте религий, который когда-то должен открыться где-то в Америке, и он отправляется туда, причем ни он сам, ни кто-либо из его индийских учеников и друзей, студентов, пандитов, министров, магараджей, не потрудились навести точные справки. Он не знает ничего — ни даты открытия, ни условий участия в собрании. У него нет никакого документа, подтверждающего его полномочия. Он идет вперед, уверенный в успехе, как будто ему достаточно было только появиться в свой час — в час, указанный богом. И хотя магараджа Кхетри взял для него билет на пароход и снабдил его, вопреки его воле, этим великолепным одеянием, которому суждено было загипнотизировать падких на зрелища американцев не менее, чем его красноречие, — ни он сам, ни другие не подумали о климатических условиях и обычаях страны. Он будет мерзнуть на пароходе, подъезжая к Канаде, и ходить в платье, которое надевают в Индии в дни торжеств и гуляний.

Он отплывает из Бомбея 31 мая 1893 года, проезжает через Цейлон, Пегонг, Сингапур, Гонконг, откуда совершает поездку в Кантон, Нагасаки, а затем сушей отправляется в Иокогаму, осмотрев также Осаку, Киото и Токио. Везде — и в Китае, и в Японии — его внимание привлекает все то, что может подтвердить его предположение, его убеждение в том, что религия древней Индии озаряет государства Дальнего Востока, в духовном единстве Азии[37]. В то же время мысль о страданиях, которые терпит его родина, не покидает его; и картина прогресса Японии растравляет его рану.